Жизнь не сказка, она поухабистее, погрубее, но Бениславской не хотелось потерять сказочного оттенка в жизни. Она не знала, что ее ожидает впереди, да и зачем ей сейчас решать эту головоломку, когда лучше находиться в сказочном плену.

Галина с подругами не причисляли себя к фанаткам поэта, но интереса своего к нему не скрывали. Однажды после окончания концерта в Политехническом музее пошли вслед за Есениным, чтобы узнать, где он живет. Поэт вышел из здания в окружении щебетавших от восторга девиц, которые восклицали «Душка Есенин!». «Помню, — писала Г. Бениславская, — коробило очень, и обидно было и за него и за себя, хотя мы шли по другой стороне, не подавая вида, что интересуемся им. На углу Тверской и Охотского девицы отстали, а мы провожали по всей Никитской, до дома 24, в подъезде которого он скрылся. Было ясно, что он живет именно в этом доме. И очень скоро мы узнали об этой ошибке».

С тех пор не было выступления Есенина, на котором бы Бениславская не побывала. При этом с подругами покупали всегда одни и те же места — 4 ряд, 16–17 места, и так неистово аплодировали поэту, что он, выйдя на эстраду, обычно приветствовал их кивком головы.

Чаще С. Есенина можно было встретить в кафе «Стойло Пегаса», которое было известно как клуб «Ассоциации вольнодумцев», официального именования объединения поэтов-имажинистов. «Ассоциация вольнодумцев», по предложению С. Есенина, как культурно-просветительное учреждение должна объединить творческих людей, пропагандирующих и распространяющих идеи революционной мысли и революционного искусства. Деятельность Ассоциации должна была осуществляться в проведении митингов, лекций, чтений, бесед, спектаклей, концертов, выставок и других просветительных форм работы. Предусматривалось иметь собственное помещение, столовую, редакцию с библиотекой-читальней, образцовую студию.

Инициатива С. Есенина нашла поддержку у единомышленников. Среди учредителей, подписавших Устав «Ассоциации вольнодумцев», были поэты А. Мариенгоф, В. Шершеневич, М. Герасимов, чекист Я. Г. Блюмкин, бывший трактирщик А. Д. Силин, уполномоченный Транспортно-материального отдела ВСНХ Г. К. Колобов, издательский работник А. М. Сахаров, литератор И. И. Старцев; журналист Марк Криницкий, член коллегии Наркомата просвещения Д. И. Марьянов, литератор М. Д. Ройзман.

С. Есенину пришлось в некоторых случаях использовать свой авторитет. М. Ройзман вспоминал, что после прочтения Устава Есенин заявил ему:

— Прочитал и подписывай.

— Сергей Александрович! — заколебался М. Ройзман. — Я же только-только начинаю!

— Подписывай! — Есенин наклонился и, понизив голос, добавил: — Вопрос идет об издательстве, журнале, литературном кафе…

На Уставе сбоку стояла подпись Шершеневича: «В. Шерш.». М. Ройзман взял карандаш и тоже подписался пятью буквами.

— Это еще что такое? — сказал Есенин сердито.

— Я подписался, как Шершеневич.

— Раньше будь таким, как Шершеневич, а потом также подписывайся.

Есенин стер подпись Ройзмана резинкой, и тому пришлось написать свою фамилию полностью.

24 октября 1919 года Устав «Ассоциации вольнодумцев» был утвержден, при этом на Уставе появилась поясняющая резолюция: «Подобные общества в Советской России в утверждении не нуждаются. Во всяком случае, целям Ассоциации я сочувствую и отдельную печать разрешаю иметь. Народный комиссар по просвещению А. Луначарский».

Энергичные С. Есенин и А. Мариенгоф вскоре получили помещение бывшего кафе «Бим-Бом» на улице Тверской, 37. Художник Григорий Якулов нарисовал на вывеске скачущего «Пегаса» и вывел название буквами, которые как бы летели над ним. Внутри помещения художник с помощью своих учеников выкрасил стены кафе в ультрамариновый цвет, а на них яркими желтыми красками нарисовал портреты поэтов-имажинистов и цитаты из написанных ими стихов.

В конце октября 1919 года кафе «Стойло Пегаса» было открыто. Оно быстро приобрело популярность в Москве. Его завсегдатаями стала разношерстная публика, приходившая послушать читающих стихи молодых поэтов, поприсутствовать при жарких спорах литературоведов, философов, художников.

После посещения литературных судов в Политехническом музее Галина Бениславская также решила посетить «Стойло Пегаса», о котором была наслышана.

Для нее все здесь было необычным. Стала внимательно рассматривать помещение. Между двух зеркал сразу заметила нарисованное контурами лицо Есенина с золотистым пухом волос. Под портретом читалось есенинское двустишие: «Срежет мудрый садовник — осень // Головы моей желтый лист». Слева от зеркала просматривались изображения нагих женщин, у которых глаз был нарисован в середине живота. И здесь рисунки сопровождались есенинскими строками: «Посмотрите: у женщин третий // Вылупляется глаз из пупа».

Справа от другого зеркала был нарисован человек в цилиндре, в котором легко узнавался есенинский друг Анатолий Мариенгоф, почему-то кулаком бьющий в желтый круг. В углу просматривался портрет поэта Вадима Шершеневича на фоне намеченного пунктиром забора. Оба портрета также иллюстрировались строчками стихов.

Над эстрадой, наверху стены, крупными большими буквами читались хорошо известные Галине слова из стихотворения Есенина:

Галя пришла с Яной Козловской и Лидой Берестовой. Прослушали доклад, который вызвал ожесточенные споры о художественном образе, о форме и содержании. Каждый выступающий старался доказать свою правоту. Художник Григорий Якулов выступление дополнял демонстрацией своих картин. Есенин не всегда участвовал в спорах, обсуждениях, но старался показать, что он в кафе не постороннее лицо. Галина от других узнала, что он порой бывает дерзким, может вступать в перепалку, даже потасовку, если в кафе возникали непредвиденные ссоры между посетителями.

Есенин обратил внимание на Бениславскую с подругами, но знакомиться в этот раз воздержался.

Однажды Галина пришла в кафе одна. Есенин подошел к ней и как-то взволнованно, но грубо, вполголоса, наклонившись, сказал:

— Послушайте, но так же нельзя, вы каждый вечер сюда ходите…

Гале показалось, что он хотел добавить «из-за меня», и она уже готова была резко ответить: «Да вы что, с ума сошли? Вас-то меньше всего заметила», но услышала продолжение фразы Сергея:

— Я уже сказал в кассе, чтобы вас пропускали как своих, без билета. Скажите фамилию, и я велю кассирше записать.

Галя вздохнула облегченно. Назвала фамилии: Козловская, Бениславская, Берестова. Свою фамилию не назвала первой, предполагая, что таким хитрым образом у нее хотят ее узнать.

Есенин пошел к кассирше, быстро вернулся и сказал, что распоряжение о безбилетном пропуске он отдал.

Сомнения Галины рассеялись, когда на следующий вечер она прошла в зал кафе без оплаты входного билета. Есенин тут же поздоровался с ней, сказал, что теперь в кафе вечера будут проходить интересней, так как пригласили играть небольшой оркестр.