– Это, смотря для чего. Есть для успокоения, снятия стресса, комплексов, чтобы проснуться где-нибудь не там с кем-нибудь не тем, для радости, счастья… Да что душе угодно. Все из разрешенных на втором уровне ингредиентов, – в этот момент Канза весело подмигнул. Ясно, что далеко не все разрешенное.

– А кофе есть?

– Какой? Ваша энергетическая дрянь или настоящий?

– Второе. Хочу настоящий кофе. Ты неправильно его понял, мы с Максом вроде как друзья, – я все-таки одернула руку. Игра стала немного раздражать. Интересно, что значит «ваша энергетическая дрянь»? Надо будет спросить у кого-нибудь завтра.

– Ага. Хоть друзья, хоть враги. Скоро тебе выдадут бумагу о нежелательности дальнейших контактов. В крайнем случае, кого-то переведут в другой сектор, а это, сама понимаешь, нежелательно. Это ведь все с умом придумано. Люди больше не страдают, все приносят пользу.

– Ты еще книгу Закона процитируй, – поморщилась я.

– Да я серьезно. Ты не думай. Я даже в свое время лицензию на эксперимент себе сделал. Ходили ко мне всякие одиночки, рассказывающие о том, как их лишили возможности быть с любовью всей их жизни. Так что ты думаешь? Ладно, если один из пары, но бывало, что оба в разное время дня ошивались здесь и ныли: «Все кончено», «Как мне дальше жить», «Я не знаю что делать», – Канза очень смешно изобразил голос типичного нытика. – Я трем таким парам сообщил по секрету, что могу организовать для них свидание. Так никто не пришел. Я подумал, может, они не хотят себе делать хуже. Предложил организовать побег в другой сектор, и что? Никто не согласился. Им просто нравилось грустить и быть несчастными, а с этим ты ничего не сделаешь. Нет, конечно, у меня есть одна настойка, кого хочешь обрадует…

– Так три пары не показатель, это не исследование. К тому же иногда прописывают Z-136. А это нарушает чистоту эксперимента, – возразила я.

– Исследование учли и внесли в список заслуг перед государством, ну и себе все это в очередной раз доказал. Сейчас объясню… Хочешь йогурт? – последняя фраза прозвучала очень неожиданно.

– Не очень, хотя можно, наверное.

Канза вытащил из-под льющейся реки стакан с чем-то белым. Присмотревшись, я увидела, что йогурт давно потерял свой товарный вид. На белой, сильно загустевшей субстанции ветвилась пушистая плесень. Я брезгливо отпихнула от себя эту гадость.

– А если у йогурта давно истек срок годности, ты будешь продолжать его есть? Так чем любовь хуже йогурта? – грустно улыбнулся Канза.

– Зачем ты хранишь эту гадость? – с отвращением разглядывая плесень в стакане, поинтересовалась я.

– Это мой любимый монолог, для наглядности держу, – пожал плечами Канза и поставил передо мной высокий стакан с каким-то невероятно вкусным кофейным напитком. Стакан примерно на сантиметр утопал в бушующей реке. Иллюзия воды мягко огибала его. Я опустила руку в бушующие воды иллюзии и нащупала гладкую поверхность стола. Проекция обладала небольшой, почти эфемерной плотностью. Канза с довольной улыбкой наблюдал за реакцией посетительницы. Ничто так не располагает к себе человека, как искреннее восхищение его работой. С этого момента Канза Кроу всем сердцем полюбил меня, так как к концу вечера я была свято убеждена в том, что Канза Кроу – гений.

– Я тебя провожу, – вдруг сказал он.

– Это точно лишнее, к тому же, кто за посетителями следить будет?

– У меня есть помощники, к тому же тут все автоматизировано, а твоему Максу не помешает чуток поревновать, – беспечно махнул рукой бармен.

– И почему государство так заботят наши личные отношения. Зачем нужно было устанавливать эти дурацкие правила? – поинтересовалась я, бесконечно продолжая свой внутренний монолог.

– Чтобы люди не страдали. Вообще, это явно не ко мне вопрос. Это к первому уровню. Не переживай. В первый раз будет очень паршиво, во второй уже меньше, а потом перестанешь на это обращать внимание, – почему-то грустно ответил неунывающий Канза.

Каким-то чудом мне все-таки удалось отвертеться от провожаний Канзы. Преступности давно нет. Вернее, вся, что есть, посчитана и сведена к допустимому пределу. Оказавшись на пороге центра исследований, я присела на ступеньки входа. Идти в свою камеру одиночного заключения не хотелось. Я прекрасно знала, чем там займусь. Буду изучать свою карту. А это страшно. Будущее пугало своей определенностью. Вся жизнь сведена в пару строчек кода. Одно радует: судя по всему, это будет короткая жизнь.

– Ненавижу тебя, – тишину буквально разрезал противный женский голос. Из-за угла медленно выбежала та самая девушка, от которой пытался скрыться будущий коллега, Гасион Бал. Девушка бежала до неприличия медленно. Добежав до ступенек, она демонстративно прислонилась к перилам и чересчур громко задышала грудью. Наконец ей все-таки пришлось признать тот факт, что ее никто не догоняет, и побрести в жилой отсек.

– Странные вы существа, девушки. Если разрешен год отношений, это же не значит, что я на год в рабство отдаюсь, – философски заметил парень из бара. Учитывая тот факт, что он при этом трусливо выглядывал из-за угла, это смотрелось комично. – Она же не рекомендованный контакт, в конце концов, – начал оправдываться он.

– Ушла, – сообщила я, имея в виду девушку, которую так никто и не догнал. Парень осторожно вышел из-за угла и побрел к лестнице.

– Я тебя знаю. Ты любительница дохлых ежиков, – заявил он, усаживаясь на ступеньках.

– Что? – поперхнулась я. Свято была убеждена, что он не запомнил нас с Максом. Если запомнил, то должен был доложить о том, что застукал нас на месте преступления. Должно было бы последовать какое-нибудь наказание… Оказывается, не только запомнил, но и прочитал мой дневник. С каких пор это разрешено?

– Мы дети! – спародировал он Макса, в ужасе поднимая руки вверх. Смотрелось действительно смешно. – Я Гасион Бал. Второй уровень. 173 балла. Отдел контроля, – повторил он, неправильно истолковав мое удивление.

– Я тоже, – пробормотала я.

– Гасион Бал по системе только один, я проверял, – слишком серьезно заметил парень.

– Ника Морган. Второй уровень. 174 балла. Центр поддержки.

– Ого, – искренне восхитился Гасион. – А еще ты никогда не пользуешься Сетью Всеобщего доверия и в дневник ахинею какую-то строчишь.

– Не люблю, когда ко мне в жизнь кто-то лезет. Я интроверт. Просто не хочу проблем с законом и держу минимальный индекс доверия.

– Врешь, – резко ответил Гасион. – Хочешь, чтобы твоей жизнью интересовались. Расспрашивали. Искали к тебе подход. Надеешься, что так ты всем интереснее будешь казаться.

– Не кажусь? – зло поинтересовалась я и резко скинула руку Гасиона, каким-то магическим образом оказавшуюся на моем плече.

– Для кого-то кажешься, – хмыкнул Гасион. – 174 балла, говоришь? Вы это скоро проходить будете.

– Как тебе… Работа? – я задала наконец тот вопрос, который мучил с того момента, как Алиса обнаружила эту отметку в карте будущего. Гасион посерьезнел и внимательно посмотрел на меня. Он вдруг показался уставшим и сломленным. Гасион снова придвинулся ко мне и уже, не церемонясь, положил руку на плечи.