себя решил, что дешевле будет не выделываться в этом вопросе. Да и вообще, скучновато после школы дома. Заняться толком нечем, так хоть в учебниках покопаюсь. Ну и физкультура помогает время скрасить. Отца семейства дома не бывает практически всё время, впрочем, как в любой нормальной семье, где самец отвечает за наличие добычи в пещере. С биологической матерью оболочки контакт так и не наладился. Хотя надо быть честным — никто к этому не стремится. Единственный плюс в том, что отец проникся моими усилиями по восстановлению физических кондиций. Вернее, по наработке с нуля. И попросил свою жену не загружать меня домашней работой. Мол, сейчас важнее, чтоб я смог почувствовать себя не отщепенцем, а частью коллектива. Ну да, подслушивал, что тут такого? Всё-таки на войне как на войне. Как сказал папа Дима: «Наш мальчик проснулся от спячки, пусть попробует расправить крылья». Хоть кто-то вспомнил, что я «наш».

Мать в качестве компенсации попыталась навесить на меня помощь с уроками мелкому. Попытки отбояриться были пресечены:

— Мам, он что, тупой? Школьная программа рассчитана на среднего ребенка, вполне может сам справляться. Если не дебил.

— Тогда и ты дебил, раз я тебе в начальных классах помогала. Забыл, как сидела с тобой? — Уела, что-то такое всплывает в не моей памяти.

Ладушки, сегодня вспоминаем методы обучения, используем семейные наработки. Пока мать на работе. Пятница, завтра у родителей выходной, значит… А ничего не значит. Тут и рабочий день не укорочен, и пятничные московские посиделки с коллегами в барах и кафе не практикуются. Удивляться нечему — ни Москвы в обозримом пространстве, ни кафешек. А то убожество, мимо которого мне довелось пройти, более подходит для поминок, чем для проводов очередной рабочей недели. Естественно, на мой взыскательный вкус. А как это всё воспринимается взрослыми — не знаю.

Уроки на субботу мы с Павликом почти успели сделать к приходу родителей. Сопли и слёзы, размазанные по школьной форме (он не захотел переодеваться в домашнее, а мне по барабану), красная рожа, красные глаза, красные уши… Павликовая мама как концентрированная кислота того же состава способна разъесть не только стекло, но и мозг всем домашним. Она как её чадо бросилась в бой, не переодеваясь. Оказывается, применение методов карательной педагогики недопустимо. Кто ж знал?

— Мам, погоди. Как это нельзя подзатыльники отвешивать? А если он не понимает условие задачи?

— Нельзя! Или ты что, думаешь, что от этого в голове проясняется, и сразу всплывает решение задачи?

— А зачем тогда ты меня била? Ровно также, ровно в той же ситуации я делаю всё, как ты меня учила.

— Я тебя?

— Да. Как ты меня учила, так и я его. Что-то изменилось в подходе к обучению с тех пор?

— Он твой младший брат! Ты не имеешь никакого права применять силу к заведомо более слабому ребенку! Что тут непонятного?

— Вот это момент как раз и неясен. Почему тебе можно применять силу к заведомо слабому мне, а в отношении него этот метод запрещен? Двойные стандарты, мамаша.

— Это ты кого назвал мамашей?

— А что такое, у меня и документ есть, что ты моя мама. Или я приёмный? — Мать как мокрой тряпкой по лицу ударили.

— Нет конечно, ты мой сын.

— А почему это незаметно?

— Как это?

— А так. Выглядит, словно я пасынок, а ты вторая жена Лесника из сказки про Золушку.

Кажись, перебор. Женщина застыла почти на минуту, а потом молча вышла из комнаты. Послышался характерный хруст закрываемой защелки санузла. А потом звук льющейся из крана воды. Ну да, счетчиков тут нет, воду можно лить без ограничений, хоть полчаса будет литься, пока… пока что? Я очень надеюсь, что не переборщил. С другой стороны, ведь всё правильно сказал. С самого моего вселения было обидно за бедного мальчика. Жил при собственных родителях как усыновленный, а потом еще и того. Кстати, где он, этот Миша Корчагин? Растворился во мне, банально умер, отлетел в лучший мир? Воспоминания о его сильнейших головных болях, когда он по полночи лежал в своей кровати на втором ярусе и тихо поскуливал не добавляют мне счастья. Мать не знала или абстрагировалась от этого? Типа, таблетки зло, а больше помочь нечем, врач сказал подождать, вот они и ждали. Ага, и дождались. Получили меня на свою голову как инструмент прижизненного искупления своих грехов. Аз есьм суд и воздаяние! Или есмь?

Ни разу за свою литературную карьеру не использовал это слово, так что не уверен в его правильном написании. Там мне Яндекс помогал вкупе со встроенным редактором, а тут Яндекса нет. А редактор встроен в меня самого, и веры ему немного. Хотя есть же вариант, я вспомнил! Тут словари на бумаге печатают, в столе валяется орфографический словарь школьника. А вот это смешной момент: у школьников орфография так сильно отличается от взрослых? Зачем им отдельный словарь? Или из него вымараны все взрослые слова формата «16+»? Видимо, у взрослых есть свой «Словарь расширенный и дополненный терминами из справочника строителя», который содержит местоимения на букву «Х» и междометия на «Б».

Вечер пятницы закончился спокойно, мать не взывала к отцовскому чувству ремня, не пыталась меня стыдить и даже покормила. В смысле, всех покормила, не одного меня. Так что насчет Золушки я чуток сгустил, просо с ячменём перебирать не заставляют как ту несчастную. Вот кому тяжело пришлось — после смерти матери девочка сменила статус с наследницы придворного егеря на ранг прислуги.

— Павлуха, а ты в курсе, что в «Золушке» на самом деле всё не так было, как в кино показывают? — кидаю я в темноту. На самом деле пацан не виноват, что из него принца начали стругать. То есть виноват, но не так сильно.

— А как? — Раздаётся снизу.

— Мачеха надавала заданий перед балом, смешала просо с ячменём и укатила на бал. А Золушка навязала силков из своих чудных волос, насыпала сверху перемешанные крупы и уселась ждать голубей. Когда голуби слетелись на бесплатное угощение, они все попали в силки к хитрой девушке. Тогда Золушка велела слугам сделать из птиц жаркое и устроить скромный пир на господской кухне.

— Слугам? У них были слуги?

— Конечно! В любом большом господском доме были слуги.

— А зачем Золушку заставляли работать тогда?

— Чтоб унизить, чтобы она забыла, что является наследницей большого дома и накоплений отца. Рассказывать дальше?

— Да!

— Наевшись, слуги выполнили все задания, выданные мачехой Золушке, кроме самого трудного. Никто не успел бы даже до утра разделить смешанные крупы в таком количестве. Поэтому Золушка просто притащила из кладовой два мешочка проса и ячменя и поставила их в гостиной, словно только что перебрала всё. А не склёванные голубями остатки смеси, насыпанной ненавистной мачехой смела и выбросила на помойку. Теперь у неё было время для поездки на бал. Спишь уже, что ли?

Не забыть пометить в дневнике, что как минимум одно доброе дело по дому сделал — рассказал сказку на ночь младшему брату. Заодно и сам успокоился, а то было дело, завёлся немного с этой ассоциацией. Завтра опять вставать рано — пробежка сама себя не сделает, как принято говорить в следующем веке. А даже если и сделает сама или её сделает кто-то, моему телу пользы от этого не будет. Как хочется написать в дневнике: «Мой организм довольно быстро втянулся в этот ритм, теперь утренние пробежки вызывали не раздражение и хриплый сип в конце, а удовольствие и мышечную радость!» Но хрен там, то есть написать можно, только правдой это станет еще не скоро. Не хочет тело радоваться, каждый выход на пробежку на пинках, с нудными нотациями ему, что оно само потом спасибо скажет. Далеко еще до спасибо. О! Завтра же суббота, можно на пробежку не выходить! Отец проснётся поздно, выделываться не перед кем, и вообще — полувыходной. Нет, организм, твоя гнилая отмазка не проканала. Спи давай, завтра с утреца опять побежишь, в этот раз дворами срезать не будем, по чесноку вокруг квартала оббежим. В честь субботы.

Дневник! Я забыл сегодня сделать запись в нём о сегодняшних событиях. Вставать или фиг с ним, завтра запишу? Ага, знаю я вас. Сегодня дашь слабину, завтра уже даже не вспомнишь про свои планы и обязательства перед собой. Человек, он такая скотина, что с собой договаривается и торгуется так, что потом только глазами хлопать остаётся: как профессионально тебя опять