На броне сидели афганские армейцы. Их Кулибин узнал по форме. БТРы остановились, люди попрыгали на землю. Федорцов с несколькими офицерами подошел к ним, стал жать руки, обниматься. Хм, может, влезть к ним в толпу? Вот смеху-то будет. Ладно бы Кулибин был таджиком или узбеком, ну испачкал форму, переоделся в их национальную одежду.

Ладно. Коньяк, что ни говори, а тяжеловатый напиток, в правой височной части давило от него. Помассировав лоб, висок, Федор уселся на камень. Да, правильно сделал особист, что не оставил его в броне БМП или в кунге своей машины. Он бы там сварился или спекся от нарастающей жары. Да еще и этот хмель.

Федор широко зевнул, по инерции правой рукой попытался нащупать маленькую флягу с водой, которую постоянно носил с собой, выезжая за пределы части. Но она осталась в кунге вместе с его формой, прицепленная к ремню. И сколько он здесь проторчит? В принципе, оружия, разложенного вдоль строя солдат, было немного. Несколько американских винтовок, пулеметов, кажется, английских, буры, даже русский ППШ. Удивительно. Что там еще? Кулибин приподнялся, но тут же, увидев приближающую к нему группу людей, спрятался за камнем.

Федорцов, оказывается, неплохо говорил на фарси или дари. Этих языков Кулибин не знал, а только то, что это основной язык афганского народа. Ну, может, пушту, не важно. Важно то, что особист не только разговаривал с афганскими офицерами на их родном языке, но и почему-то вел их не к тому оружию, разложенному по обочине дороги, а к куче этого мусора из старого оружия, которое разве что может находиться в музее или висеть у кого-то на стене.

Федорцов повернулся к остаткам от автобуса спиной и продолжал что-то рассказывать людям, вытащив из горы оружия «маузер». Федор приподнялся, чтобы внимательнее рассмотреть этот пистолет, но глаз опять сильно защипало, и он начал его в очередной раз растирать рукой.

– Файзулла, Файзулла, – вдруг кто-то громко закричал из толпы афганцев и, схватив ту самую саблю, что лежала на куче оружия, бросился с ней на Федора.

Кулибин словно был готов к этому моменту, мгновенно перескочил груду камней, за которыми прятался, и понесся в сторону БМП своего взвода.

Афганцы что-то кричали, раздалось несколько выстрелов. Федор, приподняв полы халата, ускорил бег и, не оборачиваясь, проскочил между двумя машинами, на одной из которых сидел на броне замерший механик-водитель, смотревший на него, и побежал дальше, к тому самому разрушенному дувалу, о котором говорил ему особист.

Все осталось за пеленой вчерашних событий. Кулибин понимал, ему нужно теперь время, чтобы осознать все, что с ним произошло там, у крепости Балла-Хисар. Он не раз просыпался ночью и в эти короткие мгновения бессонницы пытался мысленно вернуться к произошедшим там событиям. Но как только об этом начинал думать, в голове тут же появлялась какая-то тяжесть, зевота, тянущая его назад в сон, и еще, на что обратил внимание Федор, управляло его желанием спать не столько сознание, сколько усталость в теле, и он заново возвращался в бездонное, мягкое пространство сна.

Сколько раз он просыпался в эту ночь, Федор сбился со счету. Через полуоткрытую дверь из коридора казармы в их офицерский «кубрик» пробивался свет. Это Федор понял, рассмотрев в осветленном пространстве кровать сменщика, стол посередине их комнаты, другие кровати, на которых спали старшина и командир первого взвода сержант запаса Коломиец…

Приподнялся, ощупал рукой свой стул, стоявший у тумбочки, одежду, висевшую на нем. Шумно заерзал на кровати старшина, потом потянулся, встал, надел штаны, китель.

За ним с кряхтением поднялся с кровати и Федор.

– Все в порядке? – прошептал старшина.

– Да, – глубоко вздохнул Кулибин. – Как я сюда попал-то?

Прапорщик протянул руку для рукопожатия.

– Майор тебя привел. Говорит, командира не трогать, мы с ним посидели. Солдаты говорили, что там стрельба была, правда?

– Да, – махнул рукой Федор и натянул на себя свой китель через голову.

– Ты в туалет?

– Сейчас, сейчас, подожди меня в коридоре, – прошептал Кулибин, заново сняв форму и внимательно осматривая ее.

Да, это именно его китель был на нем, а где же пятно от нефти? Федор еще раз, сантиметр за сантиметром начал осматривать форму. Нет, ничего похожего. Стоп, вот потеки какие-то остались. Принюхался и тут же отнял от лица хэбэ, пахнущее бензином. Значит, кто-то очистил форму от нефти, а это разве возможно? Отколупав от ткани кусок твердой смолы, Федор вышел в коридор.

Дневальный сразу же подбежал к нему и, приложив руку к панаме, начал громко докладывать:

– Товарищ гвардии старший лейтенант, за время моего дежурства в роте…

– Тише, – перебил прапорщик, – люди же спят.

Федор, улыбнувшись солдату, приложил палец к губам и пошел за прапорщиком на улицу.

– Три! – громкий голос патрульного сразу же привел Федора в себя.

– Пять, – ответил ему старшина, подхватив под локоть Кулибина, они пошли в сторону котельной, потом свернули от нее направо и по еле освещенной тропке, от света фонарей, горящих на плацу, двинулись в сторону длинного деревянного строения.

– Так как все было, расскажи, – остановился на середине пути Кулибин.

– Толком и не знаю. Твои приехали, поставили БМП на стоянку и строем пришли в казарму. Я принял оружие, потом построил твоих сорванцов у курилки, проверил, все на месте. Потом прямо к крыльцу подъехал «ГАЗ-66», я даже не видел, как ты вошел в казарму. Ну, я распустил перед ужином солдат привести себя в порядок, захожу в «кубрик» – там майор. Он раздел тебя и уложил на кровать, и говорит мне, мол, дай командиру отдохнуть. Все, ушел. По запаху, идущему от тебя, понял, что ты помогал ему наливать бензин, спиртного не почувствовал.

– А-а, ну прекрасно. А это что? – и Кулибин протянул прапорщику кусочек смолы.

Тот взял ее, стал рассматривать, пожевал и сказал:

– Резина.

– Как резина?

– Импортная какая-то, ее наливают на что-нибудь, чтобы снять слепок, или, ну как тебе сказать, форму.

– А-а, – вздохнул Кулибин.

– А что, Федя?

– Да опрокинул на меня бутылку с этой смолой майор, думал, нефтью облил, одежду придется выкинуть. Ан нет.

– А-а, – рассмеялся прапорщик, – так это он для прикола так сделал, я тебе говорю.

«Значит, все нормально, – успокоился Федор. – Спасибо майору, умный мужик. Погоди-ка, погоди-ка, «умный» – это ладно. А вот для чего была разыграна вся эта комедия-трагедия? Для чего? – Федор напрягся. – А, уж больно я похож на какого-то полевого командира душманов. И не афганца, а наемника. Вот только какого наемника? Погоди-ка, имени его он не назвал, а только предупредил, что это секретная информация, и за разглашение ее я сам должен знать, что со мной будет.