не дозвониться, значит очень востребованный человек), либо при девчонках бубнить в свою футболку невообразимый бред.

Не скрою, я уже жалел, что так легкомысленно дал себя вовлечь в эту авантюру, о чем я поплакался Мишке.

— Тебе то что, она мне звонит, просто задолбала! Так и хочется ее ядом каким-нибудь накормить, чтобы отстала! — в сердцах восклицал я, словно говорил не о Мишкиной бабушке, а о бабе яге.

— Может, психиатра какого-нибудь среди папиных знакомых найдем, дадим ей его телефон, пусть он с нею поговорит — предложил Мишка.

— Ага! Он с нею поговорит, еще как поговорит — желчно воскликнул я, — после его разговоров, она вашу квартиру в банке заложит под кредит, и тебя на органы продаст. Ты вот Мишка еще не понял, как я с собою борюсь, что бы твоей чертовой бабушке зубной порошок за триста тысяч не продать. Ведь она дура, круглая дура, да к тому же настойчивая такая, если мы ей этот порошок не продадим, она его все равно в другом месте достанет, и ей пофигу что это мы его придумали, и что его в реальности нет.

— Слушай, Гошка, давай с моим папой поговорим, — вдруг расцвел в улыбке Мишка — ты мне сейчас хорошую идею подкинул, пусть он моей бабушке этот порошок сам продает, и деньги целы будут и бабушка здорова.

— Отличная мысль, звони своему папане, пусть он прямо сейчас ко мне зайдет — загорелся я, — главное, что бы он нам голову не оторвал за такое предложение.

— Сейчас он не сможет, он на работе, а вечером, наверное, будет усталым и злым, давай до субботы подождем, всего два дня — умерил мой пыл Мишка.

Так что мне до субботы пришлось от Антонины Сергеевны еще пару дней пострадать.

Папа у Мишки, наверное, дома и подкаблучник, и бабушкин сын, но ни я, ни Мишка для него не авторитет. Конечно, он привык к нам как к мелкой шпане, которая с шести лет путается у него под ногами. В песочнице с нами во всякие игры играл и я так понимаю, сложилось у него про нас несколько превратно идеалистическое мнение, что мы и матом не ругаемся, и девчонок не стебем и в помойку не писаем, когда припрет. Ну а что мы его матушку так разведем, он явно от нас не ожидал и сильно перевозбудился.

Ну, идиотами нас назвал, циничными мошенниками и бандитами, сказал, что в будущем светит нам тюрьма, и что ладно говнюк Мишка, но от тебя Гоша, я такого не ожидал, мне перед Мишкой даже стыдно стало, потому, что все пакости, которые мы вместе совершали, в основном придумывал я.

И так, Мишкин папа старался опустить нашу самооценку ниже плинтуса, а его сын, хитро поглядывая на меня, кивал головой и делал вид, что это у него, в смысле у папы, получается.

Когда Мишкин папа перестал брызгать слюной и на мгновение замолчал, мы постарались подкинуть в его котелок свой зубодробительный аргумент. После чего папины мысли потекли в правильном направлении и наш заговор или скорее сговор, обрел четкие очертания, а чудо лекарство нано-банано технологий наконец-то реально стало спасать мир — в первую очередь конечно от Антонины Сергеевны.

Прошла еще неделя, и наше предприятие заработало в полную силу, пытаясь удовлетворить потребности Мишкиной бабушки в зубном порошке.

Антонина Сергеевна с легкой душей отправляла всю свою немаленькую пенсию на счет своего сына, взамен получая пару баночек Рама-Птаха и испытывая, как она хвастала по телефону своим подружкам, невероятный подъем жизненных сил.

В Мишкиной семье воцарил мир и спокойствие, чему в немалой степени способствовало значительное улучшение их финансового положения.

Все расслабились, в том числе и я, у Мишки в отличие от меня, появились карманные деньги и в наших долгих прогулках по еще незнакомым улицам нашего города, мы мечтали о новых приключениях, болтали на самые разные темы и откармливали за Мишкин счет знакомых и прожорливых девиц.

Речка, дача, волейбол, озеро, лодка и раскаленный под солнцем то асфальт, то пляж, летом все бежало и изменялось, от клубники к черешне, от черешни к персикам и постоянно виноград яблоки и сливы. Праздник воздуха, воды, загорелой кожи и свободы.

Нам было весело и беззаботно.

Но однажды когда мы сидели напротив Мишкиных окон и оживленно болтали, к нам спустился его папа и рассказал нам такое, что мы сразу выпали в осадок.

Пару дней назад, Мишкин папа решил проверить свой счет и от высветившейся на нем суммы просто обомлел. Вместо восьмидесяти тысяч от бабушки, у него откуда-то натикал миллион, а на следующий день туда шлепнулось еще сорок пять тысяч и он теперь просто боится, что с такими темпами к концу года станет мультимиллионером и его посадят в тюрьму.

— Гошка, ты у нас был и есть ответственным за изготовление Рама-Птаха, вы с Мишкой тогда купили ящик с коробками зубного порошка, расфасовали его по банкам, этикетки наклеили, я все правильно обрисовал? — спросил меня Мишкин папа.

— Ну — подтвердил я.

— И как часто моя мама заказывает у тебя эту хрень?

— Честно говоря, не знаю, она мне больше не звонит, — пожал я плечами, — я ее сразу в наш чат перенаправил.

— Но вы же с Мишкой согласились ей этот Рама-Птах сами по почте отправлять! — с нажимом говорит Мишкин папа.

— Ну да, вначале согласились, а потом передумали — отвечаю я, — каждый день в чат заглядывать из-за вашей бабушки! Нет уж, спасибо! Вы видели, что она в него пишет? Да еще всех своих подруг туда затащила. У них там целый дурдомовский семинар! Не знаю как Мишке, а мне все это давно надоело. У меня на вашу маму теперь стойкая аллергия! поэтому я спросил знакомых ребят, кто хочет немного подзаработать, а в чат кинул пояснение, сколько ваша Антонина Сергеевна должна курьерам за доставку заплатить, так что там само все крутится без всякой почты. Кстати, ящик с коробочками порошка Рама-Птах, я тоже им отдал. Ну не совсем им — у нашего дворника в подсобке за стольник пристроил, ребята оттуда и затариваются.

— С тобой все понятно, ты разгильдяй, ставший неплохим менеджером — сказал Мишкин папа, — вот только от твоего менеджмента, я могу в тюрьму загреметь! Давайте-ка лучше ребята зайдем к дворнику, проведаем ваш Рама-Птах.

И мы встали со скамейки, и дружно туда пошли, но я и так уже догадывался, чего мы там не увидим. Нас ждала пустая картонная коробка из-под зубного порошка,