Чеслав Корбут сидел в кресле с вытертой на подлокотниках обивкой и поглаживал спину белого пушистого зверька, свернувшегося калачиком у него на коленях. Существо длиной сантиметров в сорок имело пушистый хвост, короткие полукруглые уши и умильную мордочку с розовым носом и черными глазенками. Животное это выглядело бы как обыкновенная ласка, если бы не одно обстоятельство: воздействие радиации наградило его двумя лишними лапками.

— Шестера, девочка моя, — ворковал Корбут. — Только ты одна у меня и осталась. Вокруг одни дураки и сволочи. Ну ничего, подружка, прорвемся. Мы им еще покажем, кто здесь хозяин.

Грозный комендант Берилага находился в прекрасном расположении духа, и главной тому причиной была его любимица. Когда шестилапая ласка была рядом, страсти, бурлившие в груди у Чеслава, затихали, и клокочущий котел эмоций на время остывал. В такие минуты Корбуту хотелось только одного: не видеть людей, смотреть на тлеющий огонек керосинки и чувствовать ласковое тепло Шестеры у себя на коленях как можно дольше.

Под потолком комендантского кабинета висели две мощные люминесцентные лампы, но комендант пользовался ими только во время работы. С раннего детства яркий свет вызывал у него острые приступы головной боли и непреодолимое желание крушить все, что попадалось под руку. От этого недуга Чеслава не смог вылечить даже отец — ныне покойный профессор Михаил Корбут, поэтому размышлять и строить планы начальник Берилага предпочитал в полутьме.

В последнее время все его мысли занимал именно погибший отец. Довольно сложные, если не сказать напряженные отношения между гениальным ученым и просто талантливым сыном-хирургом остались в прошлом. Когда-то Чеслав не мог простить отцу своего вынужденного прозябания в тени гения. Теперь эта обида казалась мелкой и несущественной. Трагическая гибель профессора под колесами угнанного анархистами метропаровоза все расставила по своим местам. Позволила сыну понять, насколько сильна была его любовь к отцу. Боль утраты засела в сердце острой занозой, не давая забыть о себе ни на секунду.

Чеслав никогда не испытывал привязанности к себе подобным и никому, даже отцу, не поверял своих сокровенных мыслей. Теперь, после смерти единственного близкого существа окончательно отделив себя от человечества, он стал ненавидеть всех и вся. Темная пропасть, в которую превратилась душа Корбута-младшего, надежно скрывала от посторонних все его тайные замыслы. Они копошились в его мозгу, как змеи. Сворачивались в клубки и распрямлялись, чтобы жалить врагов.

Коменданта Берилага не смог раскусить даже удивительно проницательный Москвин. За привычной трескотней о благе компартии он не разглядел главной цели, которую преследовал молодой Корбут. Единственной настоящей целью замысла Корбута-сына была месть убийцам Корбута-отца. Мысленно Чеслав не раз подвергал тех, кто погубил отца, самым изощренным пыткам, заставлял их умирать в страшных конвульсиях. Карандашные портреты угонщиков метропаровоза, развешенные по всей Красной Линии и на дружественных красным станциях, ежедневно напоминали ему о кровных врагах: Томском, бывшей лубянской комсомолке Елене и прапорщике Аршинове. Однако, несмотря на солидное вознаграждение, обещанное за поимку преступников, арестовать их и доставить на Лубянку так никому и не удалось. Чеслав сходил с ума от ненависти, сознавая, что Томский со своей подругой счастливы и находятся под защитой Полиса, а кризис красной идеологии и снижение авторитета Москвина не оставляли ни малейшей надежды на то, что врагов выдадут благодаря дипломатическим переговорам. По этой же причине Чеслав не мог действовать самостоятельно. Похитив граждан Полиса, он неминуемо навлек бы на себя гнев руководства компартии и, возможно, лишился бы своего поста и безграничной власти над заключенными. Власти, которой очень дорожил.

Выход подсказал покойный отец. Он, пусть и мертвым перстом, указал сыну верный путь. Разбирая бумаги профессора в разгромленной анархистами лаборатории на Лубянке, Чеслав наткнулся на потрепанную папку с грифом «Секретно». В ней хранились материалы о вирусе, который когда-то был разработан группой ученых в секретных лабораториях КГБ. В свое время работы над проектом «Немезида» были приостановлены лично генеральным секретарем КПСС Андроповым. Испытания в Средней Азии так напугали разработчиков, что проект был свернут навсегда. Однако через некоторое время на архивные записи напал Корбут-старший, в то время еще непомерно амбициозный безусый лаборант. Втайне от начальства оживил замороженные разработки, был застигнут за запрещенным занятием и вынужден вновь все свернуть. Собрал все в папку и отложил до лучших времен. И вот эти времена наступили — для его сына. Чеслав раскрыл заветную папку, и с ее страниц тень отца подсказала ему путь мести.

Ящик Пандоры, запечатанный личным приказом генсека ЦК КПСС, будет открыт по велению его наследника. Красной линии требовалось сверхоружие — и она его получит. Последствия доставки в метро вируса мало волновали коменданта Берилага. Пусть умрут сотни и тысячи никчемных людишек. Чеславу было важно только одно: среди этих тысяч должны быть несколько человек, повинных в гибели профессора Корбута. Они — главное. Смерть остальных — побочное явление. И только отомстив, Чеслав сможет обрести покой и вернуться к своим неспешным научным исследованиям в области тератологии.

Размышления ЧК были прерваны самым неожиданным образом: вскрикнув от неожиданной боли, он вскочил с кресла. Ловко вывернувшись из рук Чеслава, Шестера шлепнулась на пол и юркнула под металлические стеллажи, стоявшие вдоль стены кабинета. По своему опыту Корбут знал: искать зверька теперь бесполезно. Шестера отыскивала в стене какую-то дыру и убегала от хозяина всякий раз, когда ей вздумается.

Ласка не в первый раз кусала коменданта за пальцы, и эти маленькие шалости ей прощались. Однако Чеслав никак не мог избавиться от ощущения, что настроение капризной любимицы меняется не просто так.

Очень часто коменданту казалось, что приступами агрессивности у Шестеры руководит некий невидимый, скрытый во тьме наблюдатель. Что он не перестает следить за ним ни в первую половину суток, ни во вторую и только и ждет, чтобы напасть и перерезать ему горло столовым ножом или его же любимым скальпелем. И только с большим трудом Чеславу удавалось отогнать себя эту мысль, да и то не всегда.

Побег Шестеры означал, что время отдыха закончилось. ЧК включил верхний свет, погасил керосиновую лампу и, усевшись за рабочий стол, обработал пропитанной самогоном ваткой кровоточивший палец.

Теперь стали видны детали интерьера рабочего кабинета коменданта. На стеллажах не было книг. На полках поблескивали большие и маленькие стеклянные банки. Часть из них была накрыта тряпками, а в остальных…

От содержимого этих банок бросало в дрожь даже двух безбашенных садистов-помощников. А уж сам владелец сосудов снискал славу если не воплощенного дьявола, то уж точно ближайшего из его подручных. В стеклянных банках с формалином хранились части тел людей и животных, изуродованных радиацией. Руки и ноги с лишними и недостающими пальцами. Сплюснутые и чрезмерно вытянутые головы. Искривленные дугой позвоночники горбунов. Подернутые пленкой катаракты глаза. Зародыши с различными степенями отклонений от нормы.