он заменяет термин «женские исследования» как более приемлемый для подчёркивания необходимости изучения социальной проблематики обоих полов)[88].

Интересный момент, который нельзя назвать «исторической случайностью», но именно в это время многие феминистки обратились к Китаю как к предмету своего исследования. Интересовались историей женщин в Китае и люди, вовсе не имеющие никакого отношения к китаеведению и даже к востоковедению[89]. Вполне возможно, большая страна, совершившая рывок в социально-экономическом развитии, свободная от чрезвычайно сложных напластований западной истории, имеющая вполне «правильную» конституцию с точки зрения установления равных прав для всех граждан, в том числе для мужчин и женщин, страна, видимая с Запада как полная социальной активностью и динамизмом, – всё это воспринималось со стороны, как и шестьдесят лет тому назад новая Россия, исключительно (или преимущественно) с чрезвычайным энтузиазмом[90].

Итак, 1960-е годы были «временем глобального пробуждения историков-женщин», в том числе пишущих и о Китае. При этом достаточного количества источников не было («территория была не исследована»), многие (из немногих пишущих на эту тему) начинали с биографий известных женщин[91]. В каталогах библиотек большинства университетов даже не было раздела, посвящённого женскому движению, не говоря уж о женском движении в Китае. «После года работы, в течение которого я разыскивала в этих библиотеках имеющиеся материалы и знакомилась с ними, – пишет одна из историков, начавших в 1975 году разрабатывать эту тему, 一 я обнаружила, что их не хватит даже на студенческую курсовую. Низкий уровень осведомлённости о… женском движении в Китае сильно удручал, тем более что касается это не только моих знакомых, но вообще историков, социологов, антропологов и даже китайских учёных – женщин и мужчин в равной степени. Было весьма нелегко доказать право на существование моей темы, и мне пришлось буквально продираться через кипы пыльных газет и ещё никем не тронутых исторических документов, сваленных в тёмных углах библиотек в далёких странах»[92]. Аналогичный печальный опыт был и у японской специалистки, начавшей несколько ранее – в 1970 году читать первый курс лекций в Женском университете в г. Нара «Женское движение в новом Китае» (с движения тайпинов до 50-х годов XX века): «При этом я просто выбивалась из сил: почти не было материалов, лекции были сырыми, за день, бывало, я не знала, о чём буду говорить. Но в работе я находила и удовольствие – мой собственный опыт воодушевлял меня»[93].

Что касается изучения «женского вопроса» в самом Китае, то сведений об этом по КНР до начала 1980-х годов не имеется[94], а на Тайване начиная с конца 1960-х публикуются книги и обзорные статьи по данной тематике (что явно говорит о наличии научных наработок к этому периоду, наличии определённой преемственности с периодом начала века XX-го).

Чаще, чем «феминизм», в мировом сообществе в эти годы стал использоваться термин «женское освобождение» 一 women's liberation. Утверждение, что «если кто-то является женщиной, то это ещё не полная характеристика данной личности», в некоторых работах учёных-феминисток дополняется тем, что сама категория «женщина» была поставлена под вопрос, «дабы избежать как воспроизведения социально обусловленных гендерных различий, так и затушёвывания социальной разнородности женщин»[95].

Другие черты женщины как личности, подчёркивалось в ряде работ, например, расовая и классовая принадлежность, определяют то, что испытывает эта личность, будучи женщиной, а самое главное, как она в этом качестве воспринимается другими. Это – уже область социальной психологии. Но: «“общественные формации”… “базис – надстройка”… в окружении этих категорий социальная и индивидуальная психология в лучшем случае воспринимается в качестве красочного, но вовсе не обязательного добавления к основным темам истории. А историю творит человек, а посему и исторические факты 一 есть факты психологические»[96], и без этих моментов непонятны ни поступки людей, ни их идеологические установки.

Афроамериканские и белые женщины по-разному воспринимаются (и воспринимались) как «женщины». Женщины из рабочего класса воспринимаются (и воспринимались) как «женщины» по-иному, нежели неработающие представительницы среднего класса. Опыт женщин формирует их политическое сознание, но и политическое сознание определяет опыт женщин. По этой причине является недостатком на равных использование категории «женщины» при игнорировании других социальных различий (класса, расы, сексуальной ориентации). При том, что сексизм как система господства институционализирован, но он никогда не определял в абсолютной форме судьбу всех женщин в определённом обществе[97].

В феминизме как сфере теоретических разработок, как и в любой из научных сфер, естественно наличие различных школ. Представители одной из которых, скажем, считают основным направлением разработку основ движения, ведущего к созданию такой организации социума, в которой индивидуальное саморазвитие имело бы приоритет перед сосредоточением желаний на материальной сфере, а другие феминизм представляют как единственно правильную политику, направленную на изменение существующего соотношения сил между мужчинами и женщинами в социуме[98]. Ныне некоторые настаивают, что феминизм – это прежде всего этика, методология и более взвешенный взгляд на действие в условиях нашего существования. Другие приписывают феминизму конституирование социальных, экономических и политических обязательств по искоренению расового, классового и сексуального доминирования. В настоящее время часть участниц феминистского движения[99] вообще призывает «белых феминисток осознать, что гендер – не единственная категория, и что он не всегда первичен в контексте борьбы за освобождение женщины»[100].

Есть и определённые различия в национальных школах феминизма. Так, считается, что американские учёные ввели в оборот термин «статус женщины» как целостную теорию с различными категориями оценки: экономические – величина трудового вклада женщины в семейную и общественную экономику, престижность женского труда, его вознаграждаемость; политические – отношение к участию женщин в общественно-политической жизни, «формальные» и «неформальные» общественно-политические роли и ценности; социальные – определение основной сферы женской жизнедеятельности, степень «персональной автономности» женщины, структура родственной группы и возможность авторитарности, особенности распределения семейных ролей; идеологические – социокультурные представления о различиях полов, символы, ритуалы, религиозные установки, «двойной стандарт» поведения и морали и прочее. Но общего критерия оценки не было найдено.

Так называемые «традиционалистки» (прямые последовательницы феминисток и суфражисток начала века) рассматривают роль женщины в большинстве обществ если не как подчинённую, то как социально-пассивную, и предлагают различные пути выхода именно из этого положения. «Модернистки» не рассматривают ограничение активности женщин домашней сферой как показатель исключительно подчинённости, в определённых культурных контекстах (особенно в прошлом) это могло быть даже «ключевой позицией» власти (осуществляющей скрытое воздействие на мужчин, через тесные родственные связи).

В теорию женских исследований новый вклад был сделан французскими теоретиками в последней четверти прошлого века: они предложили отойти от анализа социально-экономической сферы и сосредоточиться на