– Сами знаете почему, – сказал он с заговорщицкой улыбкой. – Директор на дух не выносит поиски внеземного разума. Он говорит, что это не наука. Прямо терпеть не может. Наши радиоастрономы умоляли его разрешить поиски сигналов разумной жизни. Но он не допустит.

– Знаю-знаю, – отозвалась она едва ли не мечтательно. – Почему, интересно, он такой непреклонный?

– Небеса разговаривают с Землей очень тихо, мадам, – сказал Айян. – Мобильный телефон, оставленный на Луне, станет всего лишь третьим по отчетливости радиосигналом во всем небе. Вообразите, какие помехи наводят на радиотелескопы наши земные приборы. Радио из проезжающего мимо автомобиля может породить дикие слухи об инопланетном контакте. Поэтому директор и считает, что это несовершенный способ поиска инопланетян. И к тому же ему не кажется, что инопланетяне вообще имеют привычку слать сигналы.

– Вы много чего знаете, Айян, – сказала она с искренней улыбкой.

– Я человек маленький, мадам, я лишь вылавливаю всякие мелочи из того великого, чем заняты люди вроде вас.

Он заметил, как под ветерком кондиционера набухли ее соски.

Айян ушел, а Опарна села за стол и отсутствующе уставилась в стену. Так она просиживала часами – безо всякого дела. Сердце ее наполняла старая безымянная печаль. Та самая меланхолия сумеречного дождя на безлюдной улице. Будто на необитаемом острове. Еще пять лет назад она бы разревелась как дура.

Опарна отправилась на крыльцо проветриться. Встала за толстой колонной, закурила. Поливавший газон полуголый садовник уставился на нее. Несколько мужчин, обсуждавших ленту Мёбиуса, проходя мимо, умолкли.

«Да-да, глядите на меня, – бормотала она про себя. – Именно. Я курю. Я наверняка шлюха».

Ее постоянно провожали взглядами, и ей только предстояло привыкнуть к тому, что она находится в мире мужчин. Научиться смеяться шуткам, от которых не смешно. Улыбаться, когда Джана Намбодри скажет: «Мы искали красоту в физике, но, похоже, она снизошла на астробиологию». Улыбаться, даже когда узнает, что на двери дамского туалета на третьем этаже написано «Дамы», а на двери мужского – «Ученые». Она приучится выдерживать моменты, когда мужчины кидаются к ней в коридорах и объясняют, как пройти куда-нибудь, хоть она и не просила. Она будет старательно пробираться по этим длинным коридорам, как тень, – и ежедневно терпеть неудачу.

Она сделала еще одну долгую затяжку, бросила окурок и почувствовала себя чуточку мужественнее, придавив его ногой.

* * *

Арвинду Ачарье сумрачный гул кондиционера нравился. Он напоминал ему смутное гудение, какое, по давнишним институтским предположениям, издавала юная вселенная. Он внимательно слушал этот гул и читал очередную сводку о красных дождях в Керале. Тут вошел Айян Мани с пачкой факсов.

– В приемной доктор Намбодри, – сказал он, кладя бумаги на стол. Айян всегда обращался к директору на тамильском, потому что знал, до чего это раздражает доктора Ачарью. Этот язык близко связывал их с директором через общее прошлое, хотя судьбы их резко различались. Особенно сильно отвлекал Ачарью диалект Айяна. Он напоминал директору о несчастных безземельных работягах – их печальные взгляды были его наваждением с самого детства, когда Ачарья смотрел на проносящийся мимо мир с заднего сиденья черного «морриса-оксфорда».

Ачарья положил бумаги по Красному дождю на стол и придавил их своим диковинным черным камнем.

– Пригласите его, – сказал он. Откинулся в кресле и стал ждать этого простого поединка, который он выиграет. Джана Намбодри вошел с видом более жизнерадостным, чем позволяли обстоятельства.

– Так ты придешь сегодня на ужин? – спросил он, усаживаясь с другой стороны стола от Ачарьи.

– Конечно – и на сей раз подашь рыбу, – ответил Ачарья.

– Арвинд, попытайся понять. Мы женаты на безнадежных вегетарианках.

– Меня и в моем доме ею кормят.

– Ладно, попробую, – сказал Намбодри и затем, как можно небрежнее: – Конференция SETI,[6]Арвинд. Помнишь? Джала пригласили в Парагвай на конференцию SETI.

– А, Поиск внеземного разума в Парагвае, – отозвался Ачарья с тихим смешком. – Джана, – продолжил он уже серьезно, – есть ли какие-то свидетельства подлинности существования Парагвая?

– В смысле?

– Ты знаком с кем-нибудь из Парагвая?

– Нет.

– Никто не знаком.

– Но я отчего-то думаю, что Парагвай существует, – сказал Намбодри.

– Насколько я понимаю, они поездку не оплачивают? Нам платить?

– Да, но очень важно, чтобы он туда поехал.

– Нам не по карману, – сказал Ачарья. Он переложил ручку с места на место.

Намбодри был к такому готов. Ачарья в последнее время вел себя как скаредный гад. Экономил для своей Шаровой миссии каждую рупию. Мужчины поглядели друг на друга с нежностью старой дружбы – и с напряжением раздора, угрожавшего сделаться разрушительным.

– Ладно, – сказал Намбодри. – Тебе решать. Но, Арвинд, я пришел потолковать об Исполинском ухе.

Ачарья испустил негромкий стон: «Снова-здорово». Однако Намбодри настаивал.

– У нас на Исполинское ухо очень много запросов от радиоастрономов со всего света, – сказал он. – Тебе стоит хорошенько подумать. Придется разрешить поиск инопланетного сигнала Исполинским ухом. Даже у нас в Институте астрономы недовольны запретом.

– Я никому не позволю применять Исполинское ухо для чепухи, – сказал Ачарья и обвел комнату спокойным взглядом.

– Университеты предлагают очень симпатичные суммы за использование, – сказал Намбодри с некоторым отчаянием, хотя собирался быть настойчивым сдержанно.

– Мы этим занимаемся не из-за денег. Мы ученые, – отозвался Ачарья.

– Но, Арвинд, нам нужны средства.

Намбодри выбрал слово «средства» не просто так. В Институте на деньги смотрели свысока. А вот «средства» уважали.

Ачарья глубоко вдохнул. Не нравилась ему настойчивость в других мужчинах. Он сказал:

– Помнишь, мы все когда-то думали, что роботы изменят земной лик? Ученые говорили, что роботы сделают то, роботы сделают се. Но в итоге ничего толком не произошло. Знаешь, почему у роботов не получилось, Джана? У них не получилось, потому что человек сотворил их по образу и подобию своему. Первое поколение роботов было антропоморфным. Потому что человек одержим человеком. Ныне же самые успешные роботы – скажем, на автомобильном конвейере или в операционной – совсем не похожи на людей.