Ватикан

Тишину, царившую на телефонной станции Апостольского дворца, взорвал звонок.

— Ватикан, слушаю вас, — отозвался монах из «Братства дона Орионе», члены которого обслуживали ватиканские телефоны со времени их появления в 1886 году, при Льве Тринадцатом.

— Мне нужно поговорить с государственным секретарем. Это срочно.

— Соединяю.

В трубке зазвучала духовная музыка. Через несколько секунд ее прервал голос:

— Отец Эмери Мэхони, личный секретарь государственного секретаря. Что вам угодно?

Услышав имя своего собеседника, незнакомец произнес по-латыни:

— Fructum pro fructo.[3]

— Silentium pro silentio,[4]— ответил Мэхони.

— Это Дентон Хэлсон, нью-йоркский страж. Я хотел бы поговорить с кардиналом Огюстом Льенаром.

— Подождите минутку, брат.

Из-за двери кабинета государственного секретаря Льенара доносились звуки Первой симфонии Сибелиуса. Мэхони постучал в дверь, и музыка смолкла.

— Кто там? — спросил кардинал.

— Могу я войти, ваше преосвященство? — почтительно поинтересовался Мэхони, приоткрывая дверь.

— Заходите, дорогой секретарь. — Кардинал протянул для поцелуя руку с перстнем, на котором был изображен крылатый дракон, испокон веков служивший эмблемой рода Льенаров.

— Ваше преосвященство, звонит страж из Нью-Йорка. Он хочет поговорить с вами.

Льенар на миг задумался, глядя из окна на площадь Святого Петра, затем повернулся к Мэхони.

— Перебросьте звонок ко мне, на защищенную линию, — велел он.

Через несколько секунд зазвонил красный телефон, стоявший на столе кардинала.

— Fructum pro fructo.

— Silentium pro silentio, — отозвался государственный секретарь.

— Это Дентон Хэлсон, нью-йоркский страж. Я должен сообщить вам об одном происшествии.

— Слушаю вас, брат.

— Евангелие достали из сейфа.

— Хорошо, брат. Я принял ваше послание.

Льенар с помощью серебряной гильотинки отрезал кончик гаванской сигары и вызвал своего секретаря.

— Мой дорогой Мэхони, у меня есть для вас поручение.

— Что от меня требуется, ваше преосвященство?

— Вы станете моим вестником, архангелом Гавриилом, так сказать, — ответил тот с ледяной улыбкой. — За два дня вам придется облететь семь стран и вручить семерым братьям по запечатанному письму. В день и час, которые я укажу, они должны будут собраться в венецианской церкви Санта-Мария делла Салюте.

— Да, ваше преосвященство.

— Позаботьтесь о том, чтобы братьев разместили подобающим образом.

Отцу Мэхони было сорок с небольшим. Многие в Ватикане полагали, что если бы не его высокий воротник, то этот ирландец выглядел бы скорее биржевым дельцом с Уоллстрит, чем личным секретарем Льенара, набиравшим силу с каждым днем. До того как обосноваться в Ватикане, Мэхони сделал блестящую карьеру в Нью-Йорке. Сперва он помогал обездоленным детям из Гарлема. В награду за это его сделали помощником настоятеля собора Святого Патрика. Поездки в гарлемские школы сменились визитами к миллионерам, обитавшим вокруг Центрального парка. Место обездоленных детей заняла великосветская публика. Мэхони стал больше напоминать божьего мытаря, нежели приходского священника. Его сделал своим агентом кардинал Льенар, глава могущественной разведывательной службы Ватикана, которую члены курии называли просто организацией.

Со временем Мэхони вошел в «Братство восьмиугольника» — тайное общество, составленное из восьми бывших сотрудников организации, поклявшихся в своей готовности умереть в муках во имя Господа. Каждый из них получал приказы лично от Льенара.

Когда предыдущий Папа освободил кардинала от обязанностей главы организации, члены братства остались его верными слугами. Мэхони же стал секретарем Льенара вместо Вацлава Пшидатека, погибшего при странных обстоятельствах. Преследуемый ватиканской жандармерией, которая собиралась его допросить в связи с одним загадочным делом, он бросился с перил лестницы, построенной когда-то великим Браманте.

— Если я вам больше не нужен, разрешите удалиться, ваше преосвященство.

— Идите, отец Мэхони. Всего доброго. Да, соедините меня с кем-нибудь из сотрудников «Оссерваторе романо».

Пока шло соединение с редакцией официальной газеты Святого престола, кардинал курил сигару и наблюдал за площадью Святого Петра, с которой понемногу расходились туристы. Именно в это время вид из окна кабинета нравился Льенару больше всего.

Наконец раздался звонок.

— Ваше преосвященство, даю вам синьора Джорджо Фоскати из «Оссерваторе романо».

— Синьор Фоскати? — спросил кардинал.

— Да, ваше преосвященство. Джорджо Фоскати, к вашим услугам.

— Я прошу вас, чтобы начиная с завтрашнего дня итальянское издание газеты в течение нескольких месяцев публиковало одно небольшое объявление. Вы будете помещать его через определенные промежутки времени.

— Конечно, ваше преосвященство. Для меня большая честь быть полезным вам, государственному секретариату, Святому престолу и Святому Отцу.

— Записывайте. Animus hominis est immortalis, corpus mortale.[5]Это вы поместите послезавтра на четвертой странице.

— Слушаюсь, ваше преосвященство.

— Спокойной ночи, синьор Фоскати.

Напоследок сотрудник газеты решил попросить кардинала о личном одолжении.

— Ваше преосвященство, у меня есть семнадцатилетняя дочь Даниэла. Через три месяца она должна пройти конфирмацию. Я был бы очень благодарен вам, если бы вы совершили над ней это таинство.

— Такая просьба — большая честь для меня, синьор Фоскати, но не знаю, смогу ли выкроить время. У меня очень напряженный график.

— Это не сильно вас обременит, а мы с супругой были бы просто счастливы. Даниэла — все, что у нас есть. Для нашей семьи этот день будет очень важным, — настаивал тот.

— По крайней мере, я постараюсь сделать так, чтобы в этот торжественный день ваша дочь получила благословение от его святейшества. Не волнуйтесь, дорогой Джорджо, и, пожалуйста, не забудьте напечатать эту фразу в послезавтрашней газете. Передавайте привет супруге.

— Спокойной ночи, ваше преосвященство.

Рабочий день кардинала закончился, но он еще какое-то время стоял у большого окна в своем кабинете, глубоко затягиваясь сигарой.