Прошу тебя, скажи.

Ивата поискал в ящиках стола, но и там ничего существенного найти не удалось. Однако на полу под крутящимся креслом остались потускневшие от времени кровяные кляксы.

Наверное, из носа. А может, не из носа?

На двери с внутренней стороны болтался на крючке плащ, карманы которого оказались пустыми. На стене висел небольшой календарь — сувенир из местного корейского ресторана. Просматривая его неделя за неделей, он не заметил в записях ничего необычного — назначенные встречи, школьные собрания, семейные мероприятия. Он пролистал его почти до конца, когда увидел приклеенный к странице «4 января» листок:

Ивата вышел из кабинета, поблагодарил Ниву и покинул колл-центр. Он заглянул в ближайший круглосуточный магазинчик, купил пару рисовых шариков и банановый напиток. Потом сел в машину и, наскоро перекусив, позвонил Сакаи.

— Да? — В ее голосе слышалось нетерпение.

— Сакаи, это я. Был в офисе папаши. Возможно, это тупик, но я хочу, чтобы ты кое-что проверила.

— Минутку. — Было слышно, как она копается в сумке. — Продолжай.

— Четвертого января этого года Цунемаса Кане-сиро собирался встретиться с неким И.

— Это все?

— Кийота — неплохой кандидат на убийцу, но в этом заезде нам нужна вторая лошадка. Хатанака пусть занимается своим делом, обходит соседей. Если попадется имя или фамилия на «И», сразу звони мне.

Сакаи вздохнула:

— Что до Кийоты, пока не удалось его найти — он словно испарился. Но есть и хорошая новость. Он сидел по обвинениям в насильственных действиях, связанных с якудза. И не только: он имеет отношение также к «Ниппон Кумиай». Слыхал о них?

— Кажется, националистическая партия.

— Да. Похоже, этот Кийота из шкуры вон лез, лишь бы засветиться. Да, чуть не забыла. Один из строителей видел рядом с домом наутро после убийства какого-то мужчину. Вроде тот разговаривал сам с собой.

— Ладно, я понял. Еще одно. Добудь-ка допуск к счетам Канесиро с начала этого года. В деле об этом ни слова, и это странно. И чуть что подозрительное — сразу звони.

— Кажется, я говорила, что ты не придурок? Явно поторопилась.

— Встретимся в конторе через час.

Ивата отключился.

Он уже собрался отъехать, как в окно машины постучали. Он вздрогнул. Это был длинноволосый парень из колл-центра. Ивата опустил стекло.

— Да?

— Вы из полиции? Насчет Канесиро?

Ивата кивнул.

Парень осторожно оглянулся.

— Нива сказал, что в офисе не было никаких происшествий, так?

— А в чем дело?

— Была тут одна… Молоденькая. Не знаю ее имени. Но у нее был зуб на Канесиро. Она часами стояла перед офисом и кричала в мегафон какой-то бред: «Тараканы! Тараканы! Смерть тараканам!»

— Но почему?

— Она знала, что он кореец. Видимо, сдвиг на почве расизма. Столько в ней было злобы… Никогда такого не видел. Несколько раз вызывали полицию, она убегала, но потом возвращалась. И вот примерно месяц назад Нива приказал Канесиро выйти к ней и решить вопрос раз и навсегда. Тот пошел и вернулся с глубокой раной на руке.

— Говорите, молоденькая?

— Да, не больше восемнадцати. Скорее лет шестнадцать. Рост примерно метр пятьдесят. Красилась в блондинку.

— Ваше имя и телефон, пожалуйста. — Ивата вырвал листок из блокнота. — Я с вами свяжусь.

Парень быстро нацарапал что-то на листке, то и дело оглядываясь.

— Канесиро был хороший мужик. — С этими словами он отдал листок Ивате и ушел.

В половине четвертого Ивата припарковался у старого Олимпийского стадиона и направился к главному корпусу Университета Комадзава. У входа стояла датированная 1590 годом старинная каменная плита с высеченными на ней названием университета и девизом:

На спортивной площадке тренировалась команда регбистов; на груди у игроков красовалась эмблема университета — сорока.

Один — горе.

У стойки регистрации Ивата объяснил, что он расследует убийство госпожи Такако Канесиро. Девушка немедленно вызвала начальника хозяйственной службы. Не прошло и минуты, как явился пожилой толстячок в униформе. Когда Ивата предъявил свой значок, тот низко поклонился:

— Я завхоз, чем могу вам помочь?

— Госпожа Канесиро работала под вашим началом?

— Так точно, она была уборщицей. В основном на факультетах радиологии и делового администрирования.

— У нее было рабочее место?

— Нет, не было. Только шкафчик.

— Покажите, пожалуйста.

Толстяк повел Ивату по длинному, сверкающему чистотой коридору, затем вниз по лестнице к раздевалкам для персонала. Зайдя в тускло освещенную комнату, он указал на шкафчик у дальней стены, на полу перед которым лежал ворох увядших цветов.

Два — балаган.

На дверце висел увесистый замок, раза в два больше прочих.

— У нее были неприятности на работе?

— Нет, что вы. Она была идеальной сотрудницей. Не опаздывала, не болела. Прекрасный работник и чудесный человек… Это просто кошмар какой-то.

— Простите, но, если у нее не было проблем, почему на шкафчике такой большой замок?

— Видите ли… Был один случай в начале года. Такако пожаловалась, что кто-то влез в ее шкафчик.

У них над головой вздрогнул и загудел насос.

— Что было украдено?

— Это самое странное: только ее униформа. Но это бессмысленно, форму выдает университет. Обычная дешевая форма. Ее регулярно меняют.

— Как по-вашему, у нее были враги?

— Всегда такая тихая… Не представляю, чтобы у нее были враги. Кто мог желать ей зла?

— У вас есть ключ от замка?

— Да, конечно.

Он поискал в связке ключей нужный и отдал Ива-те. Раздался скрип, и замок открылся. Шкафчик был пуст.

Три — девчонка.

Четыре — пацан.

— Значит, госпожу Канесиро обворовали в начале года?

— Именно так.

— Не подскажете точную дату?

— Все записи у меня в кабинете.

Он повел Ивату по неосвещенному и пропахшему моющими средствами коридору, в темных закоулках которого, казалось, кто-то прячется. Кабинет завхоза кое-как вмещал стол, стул и стеллажи со скоросшивателями. Толстяк с кряхтением дотянулся до нужной папки.