с кровати. Катя взяла её и положила поверх одеяла. Рука была влажная и такая горячая, что Кате стало жутко.

Она глянула в окно. Погода за какой-нибудь час совсем переменилась. Порывистый ветер налетал с моря, и слышно было, как он шумит в листьях. Туча скрыла все звёзды, и на дворе было темно, как в подвале. Только далеко-далеко, за невидимым морем, мерцал крохотный огонёк, не больше булавочной головки.

«Несчастная я девочка! — думала Катя. — Казалось, всё было уже у меня в руках, казалось, стоит мне произнести эти слова перед Корольковым — и тайна раскроется разом, и вдруг всё снова стало далёким и неясным, как вон тот огонёк!»

Как мил был для неё в эту минуту далёкий огонёк, горящий за морем! Она вспомнила, что сама ещё совсем недавно жила на том берегу, где горит этот огонёк. Быть может, он горит над её родным домом. Как раз над её домом, высоко в горах, была её пещера, про которую никто не знал, кроме неё. Там она играла в крейсер «Победитель», там до сих пор её куклы, её карты, её компас. А вдруг огонёк горит в пещере? Неужели немцы нашли её?

При мысли, что в её пещере могут быть немцы, ей стало ещё грустнее. Нет, нет, подъём в пещеру так крут, вход так густо зарос ежевикой… Вероятно, этот огонь горит где-нибудь по соседству с пещерой.

«Когда свет горит…» — внезапно вспомнила она, и сердце её забилось.

А вдруг это тот огонь?

Нет, не может быть! А почему не может быть?

— Я так и чувствовала, что он даже в башмак что-нибудь спрячет, — сказала Марья Васильевна, отделённая от Кати шкафом. — Смотри, что я нашла у него в башмаке! Стрелка так и прыгает, так и скачет.

— Это компас! — раздался удивлённый голос Лиды.

— Компас? Интересно знать, где наш Петюшка подобрал компас?

— Здесь где-нибудь, — сказала Лида. — Наверно, его уронил наш раненый моряк.

— Конечно, это его компас, — согласилась Марья Васильевна. — Гляди, на оборотной стороне нацарапано: «Победитель». Это, наверно, название корабля…

— «Победитель»? — воскликнула Катя.

Она подпрыгнула на стуле.

— Ты знаешь этот корабль? — спросила Марья Васильевна.

— Знаю этот корабль, — сказала Катя. — И знаю этот компас.

— Ну вот, глупости какие! — проговорила Марья Васильевна. — Откуда ты можешь знать этот компас!

— И знаю, что на компасе под надписью «Победитель» нацарапаны ещё две буквы: «Е» точка «С» точка.

— Правильно! — удивилась Марья Васильевна и даже поглядела, не может ли Катя как-нибудь видеть компас из-за шкафа. — Я думаю, что это имя и фамилия командира корабля.

— Да, — сказала Катя. — Командира корабля «Победитель» зовут Екатерина Смирнова.

— Как? — спросила Марья Васильевна.

— Екатерина Смирнова, так же, как меня… Лида, милая, посиди здесь, у меня больше нет ни минутки, мне надо идти!

Катя вышла из-за шкафа. Лицо её было бледно, глаза блестели. Заметив, что Марья Васильевна что-то хочет у неё спросить, она кинулась к ней и вдруг обняла её, на мгновение уткнувшись лицом в её кофту.

— Только не спрашивайте меня ни о чём, — сказала она, — потому что я за целый год ничего не могла бы вам объяснить, а я так тороплюсь. Огонь горит в моей пещере! И Казаченко достал этот компас в моей пещере! И папа девочки с мишкой в моей пещере! И я должна сейчас же всё рассказать Королькову!

Она быстро поцеловала Марью Васильевну в щёку и выскочила за дверь.

Марья Васильевна долго растерянно стояла посреди комнаты, держа компас в руке.

— Бешеная, — проговорила она наконец.

Сквозь ветер

В полной тьме Катя бежала по улицам города всё вниз и вниз, к молу. В лицо ей дул ветер, которого не было ещё час назад. Плотный, стремительный ветер рвал её волосы, старался сорвать с неё платье, прижимал её к заборам, валил с ног.

Опять, как каждую ночь, справа, на северо-западе, там, где был фронт, встало бурое зарево. Ветер так шумел, что привычный грохот фронта — там всегда как будто перекатывали что-то огромное, тяжёлое — не был слышен; но внезапные вспышки — отсветы далёких артиллерийских выстрелов — время от времени на мгновение озаряли низкие, быстро бегущие тучи и верхушки тополей, гнущиеся от ветра.

При одной из таких вспышек Катя увидела перед собой мол — длинный, белый, окружённый чёрной водой. Она пыталась разглядеть и катер, но не успела: всё сразу погасло.

Катя выскочила на мол. Здесь ветер дул ещё сильнее и старался сбросить её в воду. Босыми ногами она чувствовала, как мокры и холодны каменные плиты. Тьма, окружавшая её, двигалась, бурлила; в этой бурлящей тьме волны с плеском разбивались о мол, и тяжёлые брызги летели ей в лицо.

Борясь с ветром и брызгами, она шла вдоль того края мола, где стоял катер.

Она шла так долго, что стала уже бояться, не прошла ли мимо. Но вспомнила, что катер стоял возле двух деревянных тумб, а на тумбу она наткнулась бы непременно. И чуть об этом подумала, как стукнулась коленом о тумбу.

Она остановилась, стараясь разглядеть катер. Но в этой плотной тьме ничего разглядеть было нельзя. Она подошла к самому краю, вглядываясь и вслушиваясь. Она старалась по какому-нибудь скрипу, шороху уловить близость катера. Но ничего не было слышно, кроме воя ветра и плеска воды.

Потом далёкая артиллерийская вспышка озарила небо и волны. Она снова увидела весь мол, окружённый белой пеной.

Катера возле мола не было.

Песчаная Коса

В первую минуту она подумала, что все кончено.

Катер ушёл и, как сказал Макар Макарыч, наверно, уже больше сюда не вернётся. И никто никогда не поможет командиру катера, который каким-то таинственным образом попал в её пещеру и сидит там, окружённый немцами, и ждёт помощи.

Печально смотрела она во тьму, нависшую над морем. Там, вдалеке, всё ещё сиял крохотный огонёк… Нет, так этого оставить нельзя. Надо что-то сделать… Надо догнать катер.

Она знала, куда ушёл катер. Он дежурит в море возле Песчаной Косы. Надо догнать его, пока он не ушел ещё дальше, пока огонь горит.

Она не раз бывала на Песчаной Косе, но, конечно, днём, а не ночью. Это длинный низкий мыс, далеко врезающийся в море. До войны пляж Песчаной Косы считался лучшим пляжем вблизи города, и туда на автобусах ездили купаться отдыхающие из окрестных санаториев.

Но теперь там пусто. И как добраться туда в такой