Кстати сказать, именно с Денисом Валере легче всего оказалось объясниться после того неприятного инцидента с Якушевым у озера. Вечером того же дня, когда случился тяжелый разговор с Юнгеровым и Ермиловым, Штукин разговаривал еще и с Денисом – но эта беседа не была тягостной для него. Волков как-то с самого начала все понял. Выслушал долгую исповедь, ни разу не перебив, потом положил Валерке руку на плечо, заглянул в глаза и сказал очень серьезно:

– У меня вопросов нет. Мне трудно сказать, как бы я поступил, окажись вдруг на твоем месте, – мы-то все равно для тебя еще люди новые, а я уже забыл, как это – когда с новыми… Но я тебя… понимаю. Лучше бы, конечно, было, чтоб всего этого не было, но раз уж было – так чего уж теперь… Давай жить дальше и не будем больше к этой истории возвращаться…

Однако буквально через день именно Денис сам же и вернулся к этой ситуации, «успокоив» Штукина:

– Не переживай, боссы на тебя зуб не держат… Нормально отнеслись, насколько это возможно. Ермилов, знаешь, чего вообще выдал? Говорит: если Штукин все рассказал, как было, это можно понять и даже посочувствовать. А если наврал и завалил эту прокуроршу – так чего переживать, тогда он тем более свой, буржуйский… Юнгеров чуть чаем не захлебнулся от таких штучек. Хотя у Ермилова никогда не поймешь – шутит он или всерьез…

Валерка не нашелся, как и ответить на это – у него от такой «шуточки» даже легкий озноб по плечам пробежал…

Подъезжая к поместью Юнгерова, Штукин вдруг отчетливо вспомнил эти слова Дениса и подумал о том, что в присутствии Ермилова говорить о «гениальной идее» с Александром Сергеевичем бессмысленно. Юрий Николаевич все высмеет, передернет, завиноватит и, самое главное, собьет весь кураж, даже если и увидит некую целесообразность в выдвинутом предложении.

Значит, надо постараться подловить Юнкерса один на один. Но сделать это органично – трудно, а специально выпасать – это восстанавливать всю челядь против себя. И так-то уже… Старое окружение – оно ох как не любит, когда кто-то новенький вдруг получает «доступ к телу». Это правило универсально, оно одинаково и для президента, и для олигарха, и для большого милицейского начальника – для любого руководителя, имеющего собственную «систему координат».

Валера оставил машину у ворот поместья и пешком направился прямо к главному дому. Но там Юнгерова не оказалось, один из охранников мотнул головой в сторону «охотничьего домика» у озера. Штукин зашагал туда. Он не мог угадать, когда Юнгеров будет один, когда у него будет соответствующее настроение… Валера обдумывал «запасной» предлог разговора на тот случай, если тет-а-тет не сложится. Предлог должен выглядеть естественно – с учетом информации о Гамернике можно предлагать наладить систему наблюдения за его офисами и иными точками притяжения, мол, могу расписать, как пришли и ушли и все такое… Ермилов, конечно, может тут же спросить – а чего ты это не с Денисом обсудить решил? Но… может и не спросить…

Заходя в холл охотничьего домика, Валера даже чуть заметно рукой махнул – мол, пусть будет, что будет. В конце-то концов – всяко не сожрут с потрохами…

Его заметили. За просторным обеденным столом Юнгеров доедал блины с рыбой и сметаной, а Ермилов зачем-то высыпал из вазы конфеты и сортировал их, о чем-то брюзжа.

– Здравствуйте, – сказал Штукин и остановился у стола.

Юнкерс кивнул приветливо, а Ермилов даже не повернул головы, лишь что-то пробормотал себе под нос.

– Что? – переспросил его Александр Сергеевич.

– Я просил покупать грильяж в шоколаде, – ответил Ермилов уже более внятно. – Но всем на это насрать!

Юнгеров тяжело вздохнул и уткнулся в свои блины. Штукин выждал небольшую паузу и спросил:

– Не помешаю?

– Проходи, садись! – махнул рукой Юнгеров, а вот Юрий Николаевич ответил в своей обычной манере:

– А это – смотря с чем пришел.

Валерка не успел еще даже сесть, как Ермилов огорошил его новым вопросом:

– Грильяж любишь?!

Штукин даже запнулся от неожиданности и замер над стулом в полуприседе, глядя на «начальника контрразведки»:

– Не знаю… Нет…

– Садись, садись, – разрешил, хохотнув, Ермилов, и тут же снова почти гавкнул. – А что так? Зубы не выросли?

– Вам виднее, – дипломатично пожал плечами Штукин, вздохнув про себя по тому поводу, что скорее всего – атмосферка явно не для того разговора, который он хотел завести с Юнгеровым.

Сам Александр Сергеевич, страдальчески наблюдая за развитием начального диалога между Ермиловым и Штукиным, дожевал блин и заголосил:

– Дени-ис, а Денис! Денис, иди сюда!

– Угу, – появился откуда не возьмись Волков. В руках он держал шланг для подводного погружения.

– Чего это? – подозрительно сощурившись, спросил Юнгеров, глядя на шланг.

Денис мотнул головой в сторону Ермилова:

– Так мне это… Указано учиться погружениям.

Александр Сергеевич засопел и повернулся к Ермилову:

– Николаич, ты честно скажи – ты всех нас угробить хочешь?

Юрий Николаевич даже не посчитал нужным ответить на это хоть что-нибудь.

Денис кашлянул и решил заполнить нехорошую паузу напоминанием о себе:

– А чего звали-то, Александр Сергеевич?

Юнгеров наконец-то перестал сверлить взглядом Ермилова:

– Денис, ты хочешь, чтоб я умер на год раньше?

У Волкова вытянулось лицо:

– Не понял. Что за ерунда?

– Ты не ответил! – встрял неожиданно Ермилов. Встрял и тут же снова уткнулся в свои конфеты, делая вид, что опять не замечает взгляда Юнгерова.

Александр Сергеевич ткнул пальцем в Ермилова и пояснил:

– Денис. Либо ты конкретно, как человек исполнительный и безотказный, будешь отвечать за грильяж вот в этой, блядь, вазе, либо он скушает весь мой мозг. Я понятно изложил?

До Волкова дошло. Он засмеялся и ответил по-военному:

– Есть отвечать за грильяж. Разрешите идти?

– Идите! – со стоном выдохнул Александр Сергеевич.

Денис ушел, посмеявшись, и несколько секунд тишина в охотничьем домике нарушалась лишь бухтением Ермилова, продолжавшего сортировать конфеты.

– Николаич, – позвал его Юнгеров. – Ну что ты как старый дед-пердед?

Юрий Николаевич забубнил себе что-то под нос еще громче.

Александр Сергеевич поднял глаза на Штукина:

– Ну, Валера… Что у тебя за вопрос? Только скажи сначала: ты-то хоть жизнью доволен?

Штукин весь подобрался на своем стуле, вроде как сел «по стойке смирно», решив, что вопрос о довольстве жизнью был риторическим, попытался сразу перейти к делу:

– У меня есть одно предложение…