в селения или города, чтобы совместно обороняться от индейцев. «Город» в Новой Англии был чем-то вроде английского замка. Квитренту фермер не платил, он был свободным акционером, и, по идее, управлять компанией должен был Генеральный совет или ассамблея акционеров. Однако хартия была составлена таким образом, что вначале Джон Уинтроп правил один с двенадцатью помощниками. Затем, в ответ на жалобы, было решено для голосования по налогам расширить совет, добавив к нему по два представителя от каждого города. Так была сформирована первая ассамблея, которая впоследствии разделилась на две палаты: высшую, состоявшую из губернатора и его помощников, и палату общин — из представителей городов. Джон Уинтроп жил как феодал, по старинке, в окружении множества слуг. Это был достойный правитель, самостоятельный, честный, но деспотичный. Подражая Кальвину, он считал себя наместником, поставленным самим Господом, и опирался на служителей культа. Конгрегации у пуритан обладали независимостью, и каждая из них имела во главе пастора. Совокупность этих пасторов составляла олигархию, власть которой опиралась на авторитет Библии. Право участвовать в политических дискуссиях предоставлялось лишь членам церкви, и только тем из них, кто удовлетворял определенным религиозным требованиям. Установившийся пуританский режим очень скоро стал для некоторых свободолюбивых умов столь же ненавистным, как и англиканская церковь. Старейший житель Бостона Уильям Блэкстон говорил, что покинул Англию, потому что ему не нравились лорды-епископы, и что теперь он так же не выносит «лордов-братий». Гражданская власть осуществлялась губернатором, судьями и теми из акционеров, кто был в ладах с церковью. От недовольства граждан губернатора защищали принятые законы о бунтах. Уинтроп считал создание государства такого типа своей заслугой. «Если мы заменим его демократией, — говорил он, — мы утратим авторитет Священного Писания, поскольку в Израиле не было такого вида правления. Затем мы падем еще ниже и лишимся достоинства, данного нам Провидением, ибо среди цивилизованных наций демократия считается низшей и худшей формой правления». Он не выносил ни малейшей критики решений своего суда даже во имя закона. «Каков бы ни был приговор, — говорил он, — суд вершит Господь». Самый прославленный из пасторов этого поколения Джон Коттон разделял политические взгляды Уинтропа, а доктрина о суверенитете народа была в его глазах лишь «тернием в саду у Господа». Любое стремление к свободе греховно. Сам он желал поставить на место землевладельческой аристократии, существовавшей в Англии, олигархию благочестивых богословов.

Печать колонии Массачусетского залива в Новой Англии. 1676

Пастор Джон Коттон. Гравюра 1850-х годов с живописного оригинала XVII века

12. Столкновения более свободолюбивых умов с пуританской теократией привели к созданию новых колоний. Роджер Уильямс, «благочестивый молодой человек, безумец от Бога», прибывший из Англии в 1631 году и ставший учителем в Салеме, навлек на себя неприязнь Генерального совета своими высказываниями о том, что все люди — дети Божии, а значит, равны между собой и приходятся друг другу братьями; что королевская хартия не дает никакого права на владение землями, которые на самом деле принадлежат индейцам; что церковь должна быть отделена от государства; что ограничивать членам церкви право голоса в гражданских делах — это все равно что выбирать врача, руководствуясь его религиозными убеждениями; и, наконец, что преследования за веру явно и прискорбно противоречат учению Иисуса Христа. «Член совета, — говорил Роджер Уильямс, — является не только служителем Господа, но и слугой народа». Короче говоря, он рвал с кальвинистской бостонской традицией, возвращаясь к идеям плимутских пилигримов и свободному общественному договору. В 1635 году Генеральный совет изгнал Роджера Уильямса из Массачусетса, и тот, после целого ряда опасных приключений, вместе с группой товарищей основал на Род-Айленде учреждение, которое назвал Провиденс — в благодарность за помощь, оказанную им Божественным провидением, когда они терпели страшные бедствия. Верный своим принципам, Роджер Уильямс купил землю у индейцев, стал им другом, освоив их язык, и оказал самое благоприятное влияние на взаимоотношения дикарей с колонией Массачусетского залива, отплатив таким образом добром за зло. Род-Айленду предстояло стать колонией абсолютной веротерпимости, прибежищем для деликатных умов. Особенно много там было анабаптистов, избавившихся и от «папских епископов, и от пресвитерианских тиранов». Роджер Уильямс отправился в Англию, где стал другом Кромвеля, Мильтона и в 1662 году получил королевскую хартию. Америка в огромном долгу перед этим основателем политического либерализма. Когда Энн Хатчинсон, женщина умная, отважная, страстная, посеявшая своими рассуждениями о гражданской власти духовенства (антиномиями) раздор в Массачусетской колонии, и в частности в городе Бостоне, была изгнана и отлучена от церкви, она отправилась на Род-Айленд, где основала колонию под названием Портсмут. В 1643 году она была убита индейцами, и члены Массачусетского совета усмотрели в этом событии Божественную справедливость.

13. Другие группы недовольных, также прибывшие из Массачусетса, основали колонию Коннектикут. Самую известную из этих групп привел в Хартфорд «строгий и благоразумный» Томас Хукер, пастор и школьный учитель из Ньютауна. Как и Роджер Уильямс, Томас Хукер отвергал столь дорогую сердцу Джона Уинтропа теократию. «Основа любой власти, — говорил он, — лежит в свободном согласии между людьми». И еще: «Народу принадлежит привилегия избирать себе руководителей». Томас Хукер был слишком независим, чтобы найти общий язык с Джоном Уинтропом. «Я и сам не соглашусь жить под таким управлением и не допущу, чтобы так жили мои потомки». «Фундаментальные законы Коннектикута» — «первая письменная конституция современной демократии», принятая им вместе с товарищами в 1639 году, — устанавливали правительство, избиравшееся свободными людьми. Однако избирательное право принадлежало только обладателям состояния не менее тридцати фунтов. Другие пуритане, во главе с Джоном Дэвенпортом, основали на коннектикутском побережье колонию Нью-Хейвен. Они решили, что их законодательством станут Божьи законы в том виде, в каком они были провозглашены Моисеем. Так появились знаменитые «Синие законы», которые предписывали строгое соблюдение субботы, упраздняли суд присяжных, устанавливали смертную казнь неверным супругам и другие бесчеловечные строгости. Довольно скоро они были смягчены. В 1662 году различные поселения Коннектикута объединились и получили крайне либеральную королевскую хартию, согласно которой король и парламент не контролировали ни ассамблею, ни правительство, избранные членами колонии. Таким образом, Коннектикут и Род-Айленд стали первыми независимыми колониальными государствами. Гибкостью, корректностью и тихой сапой они уже в XVII веке получили то, чего Бостон со своей вызывающей позицией добился лишь в следующем столетии. «Получить привилегии, не привлекая к себе внимания, позволив церквям противоборствовать без взаимного преследования» — такова была политика Коннектикута. Она оказалась удачной, и Хартфорд стал «колыбелью американской демократии». В 1684 году выданная Массачусетсу хартия была отозвана британской короной; новая была выдана в 1691 году, но и на этот раз власть ускользнула от пуританской олигархии. Во главе совета встал назначенный королем губернатор, и избирательное право из религиозного стало цензовым. Пастыри еще долго пытались отстаивать свои привилегии. В 1702 году судья Сьюэл