Однако, несмотря на все достижения технологии, какие только у нас на сегодня есть, все формы жизни, о которых нам известно, остаются фундаментально ограниченными своим биологическим «хардом». Никто не может жить миллион лет, выучить наизусть всю Википедию, понять все известное науке или слетать в космос без звездолета. Ничто не может превратить наш в основном безжизненный космос в цветущую биосферу, полную жизни на миллиарды и триллионы лет, позволяя нашей Вселенной полностью раскрыть свой потенциал и окончательно пробудиться.

Границы между этими тремя стадиями немного размыты. Если бактерии — это Жизнь 1.0, а мы — Жизнь 2.0, то мышей следует считать Жизнью 1.1: они могут многому научиться, но все же недостаточно для того, чтобы освоить язык или придумать интернет. Более того, раз у них нет языка, выученное одной мышкой в основном теряется с ее смертью и не передается следующим поколениям. Подобным образом вы можете сказать, что современных людей можно отнести к Жизни 2.1: небольшой апгрейд нашего «харда» нам уже становится доступен — вроде имплантированных зубов, коленных чашечек или кардиостимулятора. Но ничего по-настоящему стоящего: вы не можете стать в десять раз выше или получить в тысячу раз больше мозгов.

Короче говоря, мы классифицируем жизнь по трем стадиям в зависимости от ее способности к самодизайну:

1. Жизнь 1.0 (биологическая стадия): эволюция «харда» и «софта»;

2. Жизнь 2.0 (культурная стадия): эволюция «харда» и дизайн большей части «софта»;

3. Жизнь 3.0 (технологическая стадия): дизайн и «софта», и «харда».

После 13,8 миллиардов лет космической эволюции события самым драматическим образом ускорились: Жизнь 1.0 возникла на Земле около 4 миллиардов лет назад, Жизнь 2.0 (мы, люди) появились тут около ста тысячелетий назад, и вот теперь многие AI-эксперты уверены, что Жизнь 3.0 появится уже в начинающемся столетии, возможно даже еще на наших глазах, если ускоряющееся развитие AI ей это позволит. Как это может случиться, и что это означает для нас? Об этом наша книга.

Поставленный вопрос — повод для полемики, даже больше того — для контроверзы. Ведущие AI-эксперты не только кардинально расходятся в своих мнениях, но даже их эмоциональные оценки грядущего диаметрально противоположны — от уверенного оптимизма до серьезной озабоченности. Среди них нет согласия даже относительно краткосрочных прогнозов об AI-экономике, последствиях для правовых отношений и новых вооружений, и эти расхождения заметно возрастают, если расширить временной горизонт и поставить вопрос о сильном искусственном интеллекте (AGI), достигающем человеческого уровня или превосходящем его и потому открывающем возможность для Жизни 3.0. Сильный искусственный интеллект решает практически любую задачу, в том числе способен к самообучению, в отличие от слабого искусственного интеллекта, вроде того что успешно играет в шахматы.

Примечательно, что контроверза относительно искусственного интеллекта имеет своим центром не один, а два разных вопроса: «когда?» и «что?». Когда это случится (если такое вообще может случиться), и что оно может означать для человечества? На мой взгляд, можно выделить три направления, к каждому из которых следует отнестись серьезно, поскольку они представлены выдающимися мировыми мыслителями. Я изобразил эти направления на рис. 1.2, дав каждому свое наименование: цифро-утописты, техноскептики и участники движения за дружественный AI. А теперь позвольте мне дать характеристику наиболее ярким представителям из каждого лагеря.

Рис. 1.2.

Большинство споров вокруг сильного искусственного интеллекта (не уступающего человеческому в любом виде деятельности) вращаются около двух вопросов: когда (если такое вообще возможно) он появится и будет ли его появление благоприятно для человечества. Техноскептики и цифро-утописты соглашаются, что поводов для беспокойства у нас нет, но по совершенно различным причинам: первые убеждены, что универсальный искусственный интеллект человеческого уровня (AGI) в обозримом будущем не появится, вторые не сомневаются в его появлении, но убеждены, что оно практически гарантированно будет благоприятно для человечества. Представители движения за дружественный AI соглашаются, что озабоченность уместна и продуктивна, потому что исследования в области AI-безопасности и публичные обсуждения связанных с ней вопросов повышают вероятность благоприятного исхода. Луддиты убеждены в скверном исходе и протестуют против искусственного интеллекта. Отчасти этот рисунок навеян публикацией: https://waitbutwhy.com/2015/01/artificial-intelligence-revolution-2.html (проверена 12.05.2018).

Цифро-утописты

Ребенком я был уверен, что все миллиардеры просто сочатся помпезностью и невежеством. Когда в 2008 году в Google я впервые встретил Ларри Пейджа, он напрочь разрушил оба этих стереотипа. Впечатление подчеркнутой небрежности в одежде создавалось джинсами и ничем не примечательной майкой, словно он собрался на университетский пикник. Задумчивая манера говорить и мягкий голос, скорее, успокоили и расслабили меня, чем напугали и напрягли. 18 июля 2015 года мы снова увиделись в Напа-Вэлли на вечеринке, устроенной Илоном Маском и его тогдашней женой Талулах, и между нами немедленно завязался разговор о копрологических интересах наших детей. Я порекомендовал ему литературную классику Энди Гриффитса — The Day My Butt Went Psycho, которую он тут же себе заказал. Мне пришлось напомнить себе, что этот человек, вероятно, войдет в историю как оказавший на нее наибольшее влияние: если, как я думаю, сверхчеловеческому искусственному интеллекту суждено просочиться во все уголки нашей Вселенной еще при моей жизни, то это может случиться исключительно благодаря решениям Ларри.

С нашими женами, Люси и Мейей, мы отправились ужинать, и во время еды мы обсуждали, непременно ли машины будут обладать сознанием — идея, как он утверждал, совершенно ложная и пустая. А уже ночью, после коктейля, у них с Илоном разразился длинный и бурный спор о будущем искусственно интеллекта. Уже близился рассвет, а толпа любопытных зевак вокруг них продолжала расти. Ларри яростно защищал позицию, которую я бы отождествил с цифро-утопистами: он говорил, что цифровая жизнь — естественный и желательный новый этап космической эволюции, и если мы дадим ей свободу, не пытаясь удушить или поработить ее, то это принесет безусловную пользу всем. На мой взгляд, Ларри самый яркий и последовательный выразитель идей цифро-утопизма. Он утверждал, что если жизни суждено распространиться по всей Вселенной, в чем сам он был убежден, то произойти это может только в цифровом виде. Самую большую тревогу у него вызывала опасность, что AI-паранойя способна затормозить наступление цифровой утопии и даже спровоцировать попытку силой овладеть искусственным интеллектом в нарушение главного лозунга Google «Не твори зла!». Илон старался вернуть Ларри на землю и без конца спрашивал его, откуда такая уверенность, что цифровая жизнь не уничтожит вокруг все то, что нам дорого. Ларри то и дело принимался обвинять Илона в «видошовинизме» — стремлении приписать более низкий статус одним формам жизни в сравнении с другими на том простом основании, что главный химический элемент в их молекулах кремний, а не углерод. Мы еще вернемся к подробному обсуждению этих важных аргументов ниже, начиная с главы 4.