Усилитель. Вот кто меня очень интересовал. Вот он — почти рядом со мной. То-то я его не видел. Худой, с впалыми щеками, костюм висит, как на корове (или, скажем, на мне). Вперился глазами в хозяина, аки пёс верный. Был бы хвост — весь уже извилялся бы. Как же близко мы с ним стояли! Ага! Так рядом с ним, наверное, транслятор! Чтец и передатчик мыслей! Как Гарик. Про него Николай Николаевич ничего не говорил, но это же элементарно — пёс должен как можно точнее знать желания хозяина. И Гарик тоже сразу все просек, поэтому и шептал на ухо, а не занимался своими трансцендентными штучками. Боялся демаскироваться

Кто там ещё. Вот Лысый мужик непонятного предназначения. Кстати, до сих пор непонятного. Кажется, все.

Гарик запускает кассету дальше.

Оп-па! Начинаются провалы памяти. Насколько я помню, «топор» сразу начал ставить. Ан нет! Шарик ещё катался, когда процессия ввалилась в зал. И выпало «зеро». Теперь понятно, почему старожил не остался посмотреть на свою ставку — и так знал, что с ней произойдёт.

Я вопросительно повернулся к Гарику. Раз уж он и так мысли читает, чего мне напрягаться, губами шевелить?

— Все правильно. Когда его денег нет — всегда «зеро». Вроде как подачка казино.

А ради чего это Гарик вслух ответил? Тьфу ты, про Машу-то я и забыл. Хотя Маша сейчас — что есть, что нет. Как сидела навытяжку, так и сидит. И пожеланий никаких по ходу просмотра не высказывает. Даже неудобно, что мы с Гариком так быстро оклемались.

Пока мы переглядывались, кассета ушла вперёд. Пришлось отматывать.

Так. «Зеро». Новые ставки. Новички ставят сразу, хотя и косятся на вновь прибывшего. Опытные ждут ставки «топора». Тот, наконец, бросает фишку. Первая ставка — на красное. Суетливые движения нескольких рук. Все ставят на красное. Рулетка. Шарик останавливается. Не помню что, помню, что чёрное. Общее замешательство По лицу «топора» ничего не понять, но, думаю, и он офигел.

Гарик останавливает кассету и кивком зовёт меня на кухню. Маша с прежним отупением смотрит в погасший экран.

— Ну, - устало интересуется Гарик, — и зачем ты вылез раньше времени?

— Да я не собирался! Я и не думал. Просто .. человек такой обаятельный… показался сначала. Такому невольно добра желаешь. Помимо воли.

— А не надо помимо воли! Контролировать себя надо! Фильм «Чапаев» видел? Ближе надо было подпустить!

— Предупреждать надо! — огрызаюсь я. — Развели тайны Мадридского двора!

Какое-то время мы молча сидим на кухне. Гарик курит в вытяжку, а я просто не хочу возвращаться в пустую тёмную комнату, — да ещё и с зомби, сидящим в кресле по стойке смирно.

— Ладно, — вздыхает Гарик, добравшись до фильтра. — Что-то не хочется мне пока дальше смотреть. Давай завтра?

Я киваю головой. Мне её вообще неохота смотреть. Но придётся.

— Тогда собирайся. Нам с тобой надо выпить Особенно Машке.

Господи, как давно я не был в приличных ресторанах!

Полутёмный пустынный зал. Официант с лицом Дон Кихота и явным кастильским акцентом. Блюда, названия которых сами годились в пищу. Живой гитарист, терзающий инструмент, презрительно прищурив глаза — не для нас, а вопреки нам. И вина. В тот вечер я впервые изменил десертному крымскому с сухим немецким. Видимо, так и подкрадывается к человеку старость.

До истечения первой бутылки мы жевали молча. Поначалу вообще без аппетита. Но в том-то и талант испанской кухни, что огненные специи можно залить только вином, а вино пробуждает голод, утолять который приходится теми же жгучими салатами — и так далее, по кругу, до полного осоловения и лёгкого шума в голове.

Даже Маша, в которую Гарик буквально вцедил бокал какой-то адской смеси, слегка порозовела и взялась за вилку.

И всё равно — даже жующими и пьющими, — мы никак не вписывались в атмосферу испанского праздника. «Товарищи отдыхающие» из-за соседних столиков давно уже косились в нашу сторону с явным подозрением. Я сам чувствовал, что наша троица олицетворяет собою нечто неуместное здесь, да всё боялся сформулировать.

За меня это сделали добрые люди. Добрые люди, которые оказались Гариковыми знакомыми, подошли к нему, хлопнули по плечу и сформулировали предельно точно:

— Кого хороним?

— Хорошего человека, — не сразу ответил Гарик и добрые люди расторопно отвалили в полумрак зала.

— Кстати, — хмуро продолжил он, обращаясь уже ко мне. — Похороны Николаича — на тебе.

Это была новость, которую я желал услышать меньше всего.

— Почему я?

— А кто? Маша?

Нет, Маша сейчас годилась для организации только собственных похорон. В качестве главного бездействующего лица.

— А родственники?

— Ты у него хоть одного родственника видел? Я — нет, — Гарик снова полез за сигаретами. — А я не могу. Сразу поймут, что к чему. Следователь с меня с живого не слезет, пока не вычислит степень нашего знакомства. Так что давай думать, что да как, причём прямо сейчас.

Начал думать.

Так, сначала надо тело забрать. Да кто же мне его отдаст? Я же не сын, не внук. Придётся что-нибудь врать. Или честно сказать, так, мол, и так, человек погиб, заслоняя меня телом от пули маньяка. Дозвольте похоронить в качестве благодарности. Да, так лучше, врать я не умею

Я представил, как уговариваю врача (вернее, как его, патологоанатома), пишу массу расписок, потом меня ведут в стылый морг, выкатывают тележку, а на ней Николай Николаевич. Лицо белое и строгое. Глаза закрыты. Весь в инее. Вот его катят по коридору на выход, к машине (ну уж машину-то я с Гарри Семёновича точно выбью!) Вот я касаюсь его руки, а она — как дерево. Вернее, как слоновая кость — холодная и твёрдая. Я невольно передёрнулся.

Везти его придётся домой. Надо найти каких-нибудь санитаров… или рабочих? Никогда не сталкивался с организацией подобных мероприятий. Но ведь должны же быть какие-то специальные санитары? Потом придётся, насколько мне помнится, обмывать тело. Эту картину я почему-то представил с ещё большей отчётливостью, чем поход в морг. Холодный, окоченевший, неподвижный кусок плоти. Бррр! Надо будет предварительно выпить. Да и сейчас не помешает.

Протянув руку за рюмкой (мы уже перешли к серьёзным мужским напиткам), я сделал два открытия. Во-первых, оказалось, что я довольно долгое время сижу, крепко зажмурив глаза. Во-вторых, после их разожмуривания в поле зрения обнаружилась вполне жизнеспособная Маша. И очи у ней горели прежним неугасимым пламенем. То ли она выпила много, то ли я, то ли оба, но зрелище было вполне впечатляющее. Эх, в других бы условиях…

— Кому что, а козлу капуста! — взревел Гарик и чего-то начал лихорадочно нажимать на мобильнике. — А ты держи его, пока не врубился!