Напомнил мне об этом Костин, открывший ворота в ангар. Спортсмены потянулись сдавать парашюты.

Я заглянула в хранилище. Основная часть сооружения была занята машинами: небольшим пассажирским самолетом «Ла-410», двигатель которого механики недавно гоняли на земле, и маленьким вертолетом «Ми-2». Вдоль стены тянулись стеллажи, заставленные коробками, инструментами для обслуживания и ремонта техники, а также прочими нужными для полетов вещами. Широкие полки, застланные брезентом, предназначались для хранения парашютных систем. На фасадной стороне полок были прикреплены таблички с фамилиями парашютистов. В соответствии с ними спортсмены раскладывали свои ранцы.

Спортсмены входили и выходили, не задерживаясь в ангаре. Костин стоял при входе. Конечно, при таком порядке проникнуть в строение незамеченным вряд ли кому-нибудь удалось бы. А ведь мне во что бы то ни стало необходимо там побывать — обследовать парашют Вениамина, если, конечно, он там, и попробовать отыскать следы преступника. Но я даже не имела парашюта, который могла бы отнести на полку.

Вот досада! Ну да ничего, найдется и для Тани лазейка. Просто нужно немного подумать головой.

Между тем парашюты были разложены, Костин запер ангар и пригласил меня в учебный класс.

И тут, словно из-под земли, перед нами вырос Сергей, встал как вкопанный, хлопал глазами и молчал.

— Меня, что ли, ждешь? Или Татьяну? — хитро улыбаясь, спросил Дмитрий Алексеевич.

— Вас… Разрешите обратиться?

— Ну, обратись.

— А можно конфиденциально?

— Чего-чего? — рассмеялся Костин. — Вот видите, Татьяна, секреты у молодого человека. Проходите, пожалуйста, в класс. Я сейчас уделю несколько минут солдату срочной службы, захвачу нужную литературу и вернусь к вам.

Хозяин клуба повел Сергея в свой кабинет, а я устроилась за столом в предложенной комнате.

Ну и ладно, все равно твои секреты, солдатик, никуда от меня не денутся. В этом деле я не новичок. Настала пора снова заняться шпионской деятельностью. «Жучок», поставленный под крышку стола в кабинете Костина, давно уже ждал моего сигнала. Я достала из сумочки губную помаду с розовым колпачком.

Кабинет находился за соседней стенкой, поэтому никаких проблем с настройкой или слабым сигналом не произошло.

Сначала я услышала скрип стульев, затем негромкий голос Костина:

— Похоже, проситься на прыжки пришел?

— Ну да… Как вы сразу догадались?

— Да не догадался. Василий Егорович за тебя просил. Не знаю, чем уж ты так ему угодил? Говорит, помощник хороший. Так ли?

— В технике разбираюсь.

— Наслышан. Вот только не уверен, разбираешься или разбираешь? Уж больно рьяно ты свое умение демонстрировал Брянскому.

— Как это? Да вы что!

— А ты не кипятись. Думаешь, я ничего не знаю? Это ты Брянскому мог лапшу на уши вешать, а я, брат, из другого теста сделан.

— Почему же вы тогда ничего…

— Потому! — перебил его Костин. — На то у меня свои причины были.

Наступила недолгая пауза. Потом послышался упрямо-плаксивый голос Сергея:

— Да он все равно на миллионерше жениться собирался! Подумаешь, несколько новых деталей купил. Не разорился же! Мужики говорят, будто у нее столько денег, что можно было бы половину воздушного флота скупить.

— Ты чужие деньги-то не считай. Не твое это дело. Понял?

— Понял.

— И вот еще что… Ты просьбу мою помнишь?

— Так точно.

— Так вот: я тебя ни о чем не просил. Не было ничего. Понятно?

— Понял. Все забыл.

— А теперь дуй в часть, а то опять наряд схлопочешь.

— А как же прыжки?

— Вот наглец! Посмотрю, как себя проявишь. И не дай бог «Ми-8» опять капризничать начнет!

— Спасибо!

— Иди-иди. Егоровичу спасибо скажешь. Только под его ответственность к технике допущу.

Совершенно обалдевшая от услышанного, я торопливо выдернула из уха наушник и пихнула его в сумку. Ну и секретик! Вот, оказывается, кто подталкивал Брянского к разорению и банкротству. Выходит, солдатик-то сам себе на уме! А Костин?..

Домыслить про Костина я не успела, так как он уже вошел в класс. На лице Дмитрия Алексеевича явственно читалось: «Развлечений захотелось, Танечка? Острых ощущений? Или в очередной раз вожжа под хвост попала?»

Придвинув ко мне стул, он поинтересовался моими первыми впечатлениями о «Голубых далях» и стал говорить скучные заученные фразы о том, что парашютная подготовка — сложный учебно-воспитательный процесс, требующий серьезной и систематической работы, определенных морально-волевых усилий и психологической устойчивости…

Слушать его лекцию по курсу парашютной подготовки я была не в состоянии. Голова моя была забита совсем другими вещами.

Хочешь видеть меня легкомысленной, взбалмошной девчонкой? Ну что ж, меня этот вариант вполне устраивает. Главное, чтобы ты, дорогой Дмитрий Алексеевич, не догадался об истинной моей роли.

Спасательным кругом, появившимся среди набегающих волн, оказался телефонный звонок, настойчиво требовавший внимания моего мучителя. Разговор занял всего две минуты, но после него я сразу заметила, что настроение у Костина изменилось. Маслянистые, пожирающие меня глаза поскучнели, исчезли веселые напористые нотки в голосе.

Тут я ему, конечно, и предложила перенести занятия на завтра. Костину мое предложение пришлось явно по душе.

Очень скоро я сидела за рулем своей ненаглядной «девятки», курила и, мечтая о чашке крепкого кофе, мчалась по знакомому маршруту домой.

В голове, словно в калейдоскопе, мелькали какие-то фрагменты этого дня. Иногда выстраивались довольно заманчивые рисунки, но целой картины пока не получалось. Итак, что мы имеем и куда продвинулись?

С деньгами, найденными в квартире Брянского, более-менее понятно — за свой долг Костину он расплатился вертолетом. Это еще не достоверный факт, но на время вопрос снят. Моя первоначальная версия о том, что кому-то было невыгодно возвращение Брянским долга, отпадает.

Почему милиция не возбудила уголовное дело — тоже понятно. То есть, конечно, непонятно, почему наши правоохранительные органы не выполняют своих обязанностей. По-видимому, в Тарасовской области подписание протоколов за взятку не выходит за рамки обычного. И тем не менее их постановление о самоубийстве Брянского — чистая липа. Что, в принципе, и так было понятно. Теперь же, после посещения частного аэродрома, когда я убедилась в строгом контроле предполетной подготовки, многократных проверках парашютов перед прыжками и их тщательной укладке после тренировок, версия о несчастном случае как-то не укладывалась в голове.

С другой стороны, при такой дисциплине подпортить Брянскому парашют было бы очень сложно. Ведь сделать это надо было незаметно. И, скорее всего, преступник воспользовался бы ангаром. Но ангар всегда заперт, укладка парашютов контролировалась.