Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сигарета есть?
— В машине.
Когда взбирались по откосу, девушка едва не упала, Олег обхватил ее за талию и услышал немедленно:
— Полегче, медведь! Лапы убери!
И только тут Олег заметил, что она здорово набралась. Гринев подал ей пачку, зажигалку, рассмотрел вмятину вдоль борта.
— Ну что, скажешь теперь, я тебе по жизни должна?
— Тебя до города подкинуть?
— А моя машина?
— Она и до этого полета стоила сотен семь... на блошином рынке. А теперь...
— А сколько, по-твоему, стою я? — Девушка приняла вызывающую позу уличной проститутки; свет фар пронизывал ее легкое платьице.
— Сто баксов, — жестко ответил Олег и поморщился: его покоробило вызывающее поведение девушки.
— Все мужики — дерьмо. Особенно те, что ездят на таких вот тачках. — Девушка взглянула на него:
— Еще не раздумал меня подвозить?
— Садись. — Олег распахнул дверцу, сам вытащил мобильник и сказал в него несколько слов. — За твоей колымагой приедут. Куда ее доставить?
— На Соколова. Там автостоянка.
Девушка удобно устроилась на сиденье рядом с водительским, откинулась, демонстрируя свои длинные ноги, но получилось это у нее естественно.
Бесцеремонно открыла бардачок, вытащила плоскую бутылку «Хеннесси», произнесла утверждающе:
— Я угощусь, плейбой? Для снятия стресса? — Отвинтила крышку, хищно втянула ноздрями:
— Божественный аромат! — Сделала несколько глотков, опустила бутылку себе на колени.
— Я не плейбой.
— Но и не бандит. «Страшные лесные разбойники» предпочитают другие тачки.
— Девушка помолчала, добавила мстительно:
— Достойные мужчин. Эта дорогая погремушка не для наших дорог.
— Сейчас увидим.
Музыка сделалась ритмичной, и ритм ее был неудержим. Автомобиль понесся с нарастающей скоростью, и то ощущение полета, что было вначале, захватило, спеленало абсолютно, подчиняя себе волю. Олег свернул с наезженной колеи на грунтовку, из-под днища полетели искры от ударов щебня, какие-то то ли ангары, то ли цеха надвигались в свете фар жуткими ночными громадами и — исчезали в вихревой скорости. Показались огни города. Олег чуть сбросил скорость.
Девушка отхлебнула еще из горлышка, закатилась смехом:
— А ты — ничего, забавный. Развлекаешься, что ли? Катаешься?
— Езжу.
— Ты не ездишь, ты мчишься. Шею свернуть не боишься?
— А ты?
— Я — пьяная. С меня и спрос невелик. — Добавила безо всякого перехода:
— Гуляли на даче у одного оч-ч-чень модного художника. Сам он безобиден, как ракушка от устрицы, но народ к нему наехал наглый. Не становиться же матраской для полудюжины жаждущих «комиссарского тела»... Пришлось бедной девушке прыгать за баранку, трезветь было некогда. Меня зовут Марина, — безо всякого перехода закончила она. — Что значит — морская. А как тебя величать?
— Медведем.
— Вообще-то похож. Большой. Только... очень мечтательный.
— Да?
— Мечтатели жизнь заменяют иллюзиями.
— Это плохо?
— Хорошо. Потому что жизнь без иллюзий — просто театр марионеток. Не замечал?
— Время от времени.
— Потому что все ото всех зависят. Каждый у кого-то на ниточке. На крючке.
И каждый — как одинокая рыбка в пустом аквариуме. Знаешь, такие круглые, без водорослей, в каких плавает вуалехвостка. Вот я — как раз такая.
— Украшаешь офис?
— Не вполне. Украшаю жизнь. Коллекциями людей, которые полагают себя чем-то с чем-то. Кто — бутербродом с икрой, кто — молоком с медом, кто — Наполеоном с войском. Забавно.
— Но грустно.
— Еще как грустно. А знаешь... ты на странника похож.
— Почему?
— Так. Похож, и все. Откуда ушел — уже не помнишь, куда придешь — еще не знаешь. И вернуться некуда.
— Ты умная.
— Да, я умная. Но недостаточно умна, чтобы это скрывать. Я — модель.
— Работаешь на подиуме? — спросил Олег.
— Нет. — Марина прикурила сигарету, выдохнула:
— Для этого я не доросла. В прямом смысле. А знаешь, во времена империи подиумом назывались специальные места в античных цирках для высокопоставленных зрителей: оттуда они могли безопасно наблюдать, как люди убивают и умирают им на потеху. — Девушка улыбнулась невесело, вздохнула:
— Мир с той поры изменился мало. — Помолчала, добавила:
— Нет, к подиуму я не имею отношения. Скорее к искусству. Искусство, чувствуешь, слово какое? Искушение сотворения собственного мира... Или — мирка.
Вот в этом мирке я и тусуюсь. Выставки, презентации, фуршеты... Где передвигаются раскрашенные куклы и куклессы и рассуждают о чем-то для них важном. И я тоже — передвигаюсь, рассуждаю, функционирую... Иногда пишу опус на непонятно-искусствоведческую тему и отправляю в непонятный немецкий или шведский журнал. Они хорошо платят. Да. Я — модель. — Девушка отхлебнула еще из бутылки:
— Самое противное, что сама я никого не интересую. Интересует мое тело, интересуют статьи, но такие, в которых нет мысли... Этот мир не терпит несоответствия себе, мертвому. Его волнует только собственное тщеславие. Вот я и имитирую... — Девушка задумалась, собрав лоб моршинками, выдохнула смешком:
— Этот... самолет. Знаешь, в детстве такие пацаны крутили, на веревочках. И губами так делали: «Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж». Вот и я — жужжу, а летать не летаю. А так хочется полета! — Девушка помолчала. — Я сильно сегодня напилась. — Спросила вдруг безо всякого перехода:
— Ты жил когда-нибудь в маленьких городках?
— Бывал.
— Не путай экскурсию с эмиграцией. Побывать в любом таком пару часиков — даже экзотика, а жить... Словно под водой мутной. Кругом грязь, парни пьяные и грубые, нищета... Помнишь Ван-Гога, «Едоки картофеля»? У людей истощенно-алчные лица, они сидят за столом, картошку уминают, желто-грязно все, и все — голодные... Вот это и есть наш городок теперь, если в миниатюре. — Девушка зябко передернула плечами. — Вот я и ринулась в Москву. Знаешь, почему мы все попадаемся? Кругом серо, убого, люди экономят на всем, заняты мелкой склокой, привычно-изматывающей, как головная боль... А в телевизоре — цветно! И мальчики-одуванчики эти, Иванушки-Аленушки: все они чистенькие, с белыми зубками, веселые... И мир в телевизоре — цветной. Людям мишурная позолота нравится куда больше золота: она праздничней. И все мы хотим праздника. Всегда.
И получаем пустоту. Бутафорский мир не терпит дневного света, и если сны хоть остаются в памяти — есть в них что-то волшебное, — то все остальное просто пропадает, стоит лишь кнопочку на пульте надавить.