— И всё же, кто вы? — оторвавшись от своих мыслей, сказал наконец Ротманн. — Какую цель преследуете? На что рассчитываете? На то, что вам здесь поверят? — он потряс перед ним листком с показаниями. — Но здесь, — Ротманн сделал ударение на слове «здесь», — не верят даже очень правдивым историям. А уж в ваши-то бредни… Я понимаю, — продолжил он после небольшой паузы, — что предметы, найденные при вас, несколько усложняют всё дело. Они сбивают с толку, и с ними мы будем еще разбираться. Но поверить в то, что вы гость из будущего, как вы это пишете… Согласитесь, для этого нужны доказательства. И очень веские доказательства. И даже если вы их предоставите, я вам всё равно не поверю. Так что давайте говорить правду.

— А если я все же дам вам одно из таких доказательств, — сказал Антон, вдруг напрягшись, как игрок, собравшийся пустить в ход свой единственный козырь, — которое просто нельзя будет объяснить иначе, как поверить в мою историю?

— Что ж, дайте, — усмехнулся эсэсовец, — а потом мы будем делать выводы. Но не советую морочить мне голову. — Он наклонился к Антону, пристально глядя ему в глаза. — Не думайте, что я буду возиться с вами бесконечно. Итак, я слушаю.

— Хорошо, я постараюсь. — Антон собрался с мыслями и стал молить бога о том, чтобы в его расчетах не было ошибки. — Но сначала скажите мне, что вам известно о фельдмаршале Роммеле? — спросил он извиняющимся голосом и, увидев удивленный взгляд эсэсовца, поспешно добавил: — Я хотел сказать, что вам известно о его нынешнем состоянии? Он жив?

— Насколько я знаю — да. Во всяком случае о его смерти ничего не сообщалось, — снисходительно, как бы приняв условия игры, ответил Ротманн.

— Это очень хорошо! — У Антона отлегло от сердца. Теперь даже если он ошибся с точной датой, то уж месяц-то он помнил наверняка. А это значило, что несчастному фельдмаршалу в любом случае оставалось недолго. — И второй вопрос: сегодня тринадцатое октября 1944 года?

Когда штурмбаннфюрер кивнул, Антон медленно выложил свой козырь на стол.

— Так вот завтра, то есть четырнадцатого октября, генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель умрет от кровоизлияния в мозг. Во всяком случае так сообщат по вашему радио и в газетах.

Возникла пауза, в течение которой оба смотрели друг на друга. Ротманн, ожидавший чего угодно, только не такой ошеломляющей конкретики, был немного ошарашен. «Нет, он точно сумасшедший», — подумал штурмбаннфюрер. Однако Антон поспешил прервать паузу и быстро заговорил:

— Вы можете сейчас же навести справки о состоянии здоровья фельдмаршала и убедиться, что ему ничто не угрожает. Если я ничего не напутал с датами, то Роммель сейчас находится в своем доме под Ульмом в кругу семьи. После серьезного ранения, полученного им за несколько дней до покушения на фюрера, он вполне оправился и даже готов приступить к своим служебным обязанностям.

— А при чем здесь покушение на фюрера? — резко спросил Ротманн.

— Я просто не знаю точной даты ранения Роммеля, а день 20 июля вошел в историю. Роммель же был ранен во Франции за несколько дней до взрыва в Растенбурге. Я запомнил этот факт.

Антон, как и задумал накануне, не собирался сразу раскрывать, что знал о причастности Роммеля к заговору. Во взгляде Ротманна, в котором ранее присутствовала усталость, раздражение, недоверие и ирония, вдруг появилось нечто новое — нескрываемое удивление и интерес. Было ли это удивление смелостью и изворотливостью арестованного, степенью его сумасшествия или самим смыслом того, что он только что сказал?

Он встали прошелся по кабинету.

— Так вы говорите, завтра?

— Да.

— На него готовится покушение?

— Нет, нет! Ни в коем случае. Я просто предсказываю его смерть.

Эсэсовец с Демянским щитом на рукаве изучающе смотрел на Антона.

— А сегодня он жив и умирать не собирается?

— Да. Так во всяком случае напишут в книгах после войны. — Антон, осмелев, шел напролом и даже не отводил взгляд от холодных зрачков гестаповца.

— Курт! — крикнул Ротманн. — Разыщите гауптштурмфюрера Юлинга, — скомандовал он вошедшему унтер-офицеру, — и попросите его зайти ко мне. Ну смотрите же, господин Дворжак, или кто вы там есть на самом деле, — он повернулся к Антону. — В рейхе хватает прорицателей и без вас. К сожалению, кое-кто им еще верит. Но вся эта сволочь ни черта не знала в сороковом году, что с нами будет в сорок четвертом, а девятнадцатого июля никто из них не предполагал, что произойдет двадцатого. — Он задумчиво шагал по кабинету. — Я подожду один день и посмотрю, что вы будете говорить завтра вечером.

— Господин штурмбаннфюрер, предсказаниями занимаются провидцы и гадалки, а я говорю лишь о свершившемся историческом факте, известном тысячам людей в моем времени.

— Ладно, бросьте! Одно вам могу обещать: если фельдмаршал будет убит русскими или их союзниками, или кем-либо еще, то из вас здесь вытрясут душу. И вы всё расскажете уже без ссылок на будущее, из которого якобы прибыли. Уверяю вас.

Ротманн закурил, подошел к столу, положил в папку листок с Антоновой писаниной и запер в сейф. В это время дверь в комнату отворилась и бодрый голос спросил с порога:

— Ты меня искал, Отто?

— Заходи и садись, — ответил Ротманн молодцеватому гауптштурмфюреру в таком же сером мундире с черным воротником, но гораздо более элегантном, хоть и без креста.

Вошедший, бросив взгляд на Антона, сел на стул напротив него и закинул ногу на ногу. По всему было видно, что отношения между эсэсовцами вполне товарищеские. Ротманн тем временем приказал Курту вызвать охранника и увести арестованного. Когда за ними закрылась дверь, он сказал:

— Вот что, Вилли, надо очень оперативно навести справки о состоянии здоровья фельдмаршала Эрвина Роммеля. Прямо сегодня по своим каналам постарайся узнать всё, что сможешь.

Гауптштурмфюрер, изобразив на лице недоумение, посмотрел на только что закрывшуюся дверь и сказал, что созвонится с кем надо и постарается всё узнать.

— А что случилось? При чем здесь наш лис пустыни?

— Да наверняка ни при чем. Мы тут просто решили сыграть в одну игру с этим русским, которого ты только что видел. Утром его задержали около Мюрвика. Он тут несет невесть что. Короче говоря, если завтра ничего не случится, то этому типу, — Ротманн кивнул на дверь, — придется худо. Но прежде чем отдать его Хольстеру, я обещал сыграть с ним в его игру. Только я прошу тебя сделать всё тихо, не привлекая внимания. Дело щекотливое, если всё это чушь собачья, то и ладно, если же нет — тем более не нужны лишние свидетели.

— Да что произошло-то, в конце концов?

— Надо сверить кое-какие показания этого человека, — пояснил Ротманн. — Подробности позже, Вилли. Скорее всего, это бред, но мы должны иногда проверять и его. Так что действуй. С твоими знакомыми в Берлине это несложно. И учти, мне нужна не газетная информация, а реальное положение дел. Кстати, что у тебя там с Керстеном? Когда ты едешь в Гамбург?..