– С помощью человечества?

– С помощью человечества.

Страшное подозрение заползло в душу Ростика.

– Эй, а вы не пытаетесь исправить свои ошибки за наш счет? Не пробуете втравить нас…

– Неправильно, Ростислав. Мы, приняв крещение, стали едины. Мы есть вы, а вы, так сказать, выходцы с Земли, больше ими не являетесь… Вернее, конечно, являетесь, но практически… об этом можно забыть.

– Я понял. – Рост подумал. – Может, вы и правы. Но, выражаясь твоими словами, мы по-настоящему перемешаемся только тогда, когда у нас появятся общие дети. Если это возможно.

– Это возможно. И дети эти будут очень талантливые, – с явным удовольствием проговорил Сатклихо.

Новое подозрение возникло в Ростике. И оно было естественно у мужчины, жизнь которого, к сожалению, оказалась не самой удачной на личном, как говорится, фронте.

– А не хотите ли вы использовать наших?..

Он не договорил. Но его прокурорский тон не вызвал в Сатклихо ни малейшего затруднения в самом вопросе.

– Ваших женщин? – Он откровенно расхохотался. В его веселости было даже что-то обидное. – Все как раз наоборот. Сколько ты видел у нас мужчин? Мало, верно?

– Откуда я знаю, может, они все в Боловске остались?

– Они не остались в Боловске. Они все тут, и их столько, что мы не сможем даже надеяться на продолжение нашего рода без помощи ваших мужчин… Хотя бы в прежнем количестве. А желательно – с увеличением общей популяции. – Сатклихо помолчал, потом договорил: – Так что все наоборот. Мы предлагаем вам любовь наших женщин и рассчитываем, что детей, которые появятся, вы будете любить не меньше, чем рожденных от ваших природных жен.

– И все-таки, – решился Рост на самый неясный теперь вопрос, – почему вы так уверены, что дети появятся? Генетика, штука, хоть и проклятая, но тонкая.

– Почему «проклятая»? – удивился Сатклихо. – Генетика – обычная, как ей и положено быть.

– Это я так, – пробормотал Ростик, – наших вождей на Земле имею в виду.

– Мы не гадаем, – признался Сатклихо, – мы знаем, что все будет хорошо. Мы потратили на изучение вашей природной структуры…

Словно пелена спала с глаз Ростика. Он все понял, даже вскочил. Как оказалось, одна из плечевых пластин лежала у него на коленях, хотя он забыл о ней. Теперь она свалилась в пыль, и осталась там лежать, тускло поблескивая старой ковкой.

– Вы изучали кого-то из наших? Примерно так же, как учили язык – на расстоянии? Значит, вы выпотрошили сознание кого-то… – Догадавшись обо всем, Рост помертвевшими губами прошептал: – Антон? Как раз шесть с чем-то лет назад?

– Мы не знаем, как звали того юношу, сознание которого мы вынуждены были основательно… – Сатклихо помялся, – выпотрошить. Пойми, это было необходимо.

– Мы думали, это какой-то из эффектов Фоп-фалла. И все удивлялись, почему он больше не повторяет такой штуки?

– На самом деле Фоп-фалла нам помог, он словно охотничья собака указал на вас, – признался старец. – Если бы не он, мы бы могли вас не заметить. Кстати сказать, в тот момент мы двигались совсем в другую сторону, где на расстоянии полумиллиона километров находится племя, очень похожее на вас… Но это уже очень далеко, определить, подходило ли оно нам для ассимиляции, мы смогли бы, лишь приблизившись тысяч на двести километров. И то, если они сами не кочуют, а также если психологически способны принять нас.

Сатклихо задумался.

– Вы чуть не убили моего друга, – проговорил наконец Ростик.

– Он может погибнуть в бою. Ты будешь переживать за него?

– Да. Но вы, создав угрозу его жизни, автоматически попадаете в разряд врагов. Неужели это неясно?

Рост посмотрел на старика, сидящего рядом, словно бы новыми глазами. По виду это был почти обыкновенный старец, крепкий, с хорошей координацией, ясными глазами, чуть странными словами и жестами… И все-таки в нем проступило что-то чужое, словно бы только теперь стало ясно, что он и есть чужой. Может быть, эта чуждость ощущалась на уровне биополей? То, что они существуют, Ростик не сомневался ни на мгновение.

– Я вот что хочу спросить: ты будешь винить в его смерти командиров, отдавших приказ вступить в последний для него бой?

– Нет, конечно. Приказы диктуются обстоятельствами. Я сам десятки раз посылал людей в бой, зная, что вернутся не все.

– Вот и мы устроили этот… эксперимент, зная, что он может погибнуть, но учитывали все обстоятельства. И кстати, сделали что могли, чтобы он не погиб. Ведь он же не погиб?

– Он почти год был как раздавленная собака… – Ростик не мог бы объяснить, почему выбрал именно такое сравнение. – Даже говорить не мог.

– Это было необходимо. И мы помогли ему восстановиться потом. – Сатклихо вдруг прищурил левый глаз. – Скажи, тебя не удивило, что Антон, после того как потерял практически все свойства разума и внеразума, восстановился таким образом, что разница между прежним и нынешним человеком почти не заметна даже тебе, его другу?

Рост вынужден был признать, что думал об этом, хотя и не сумел разгадать эту загадку. Вслух он ничего ответить не успел, старец уже понял ответ.

– Мы помогали ему, одновременно через его сознание обучаясь русскому языку, одновременно вырабатывая схему ассимиляции, одновременно научившись вчитываться в других ваших граждан, чтобы…

Он замолчал, словно осознал, что сказал больше, чем хотел.

– Продолжай, что ты хотел сказать? Чтобы выбрать тех, кого вы будете обучать, а кого нет?

– Примерно, так.

– Не «примерно», а именно так. – Рост подумал. – Да, я буду обучаться на Познающего, или как вы это называете. Не потому, что вы разбудили у меня бешеное любопытство, что, кажется, пытались делать в последние дни, а просто потому, что, мне кажется, необходимо проверить чистоту ваших намерений. И сделать это проще всего через постижение того, чему вы можете нас, людей, научить.

– Это нас вполне устраивает, – быстро ответил Сатклихо. – Если не возражаешь, мы начнем сегодня же. – Он помолчал и добавил: – Вернее, уже начали.

Потом он произнес длинную лекцию о питании, в заключение велев Ростику изменить свой рацион. А вечером в Храм вошли почти два десятка стариков и пожилых женщин, многие из которых были куда старше Сатклихо, расселись по стеночке главного зала, кто на стульях, кто на полу, вывели Ростика в середину и принялись на него смотреть. Иногда они о чем-то переговаривались высокими, певучими голосами. Но русская речь проскакивала у них нечасто.

Ростик, сидя за главным столом Храма в окружении этих людей, с удивлением обнаружил, что состояние это ему скорее нравится. Иногда в разных частях тела возникало что-то похожее на щекотку, иногда не очень ясные мысли всплывали в его сознании, но не было страха, который проявил Антон во время той ночи, когда лишился разума. И довольно скоро исчезли опасения, что может что-то получиться не так.