– Да, леди Фин, вашими стараниями он стал еще чудеснее.

Достойная дама величественно кивнула и поинтересовалась:

– Вы позволите остаться леди Виоле и леди Роуз?

Мне пришлось поразмыслить. Леди благоразумно старались не попадаться мне на глаза, так что я не замечал их присутствия. Помня о том, что они из небогатых или опальных семей, я вынес решение:

– Если леди найдут здесь свое счастье, я буду рад, но не будет ли это проблемой для вас, леди Фин?

Герцогиня сделала вид, что задумалась. Наверняка одна из девушек чем-то обязана лично ей, да и две другие успели приобрести недругов и покровителей при дворе.

– Три знатные молодые девушки, несомненно, украсят ваш двор, Ваше Высочество. Но если вы опасаетесь женских капризов и ссор, будет лучше вознаградить их, выдав замуж за верных вам людей.

Я оказался пред непростым выбором. В хрониках частенько встречалась именно такая форма награды от сюзерена: выгодный брак. Но кого я могу наградить дочерьми преступников и должников?

В конце концов я напрямую спросил у леди Фин совета. Она сказала мне, что леди Роуз понравилась доктору Люциусу, а леди Виола очаровала гвардейца, стоящего в карауле у женского крыла.

Я поблагодарил герцогиню за совет и подсказку назначить девушкам приданое, а потом решил уточнить:

– Леди Фин, а как вы догадались, что мужчины симпатизируют именно этим девушкам?

– Очень просто, мой принц, – герцогиня указала взглядом на доктора Люциуса, выплясывающего с рыжеволосой леди Роуз бергамаль[1]. – Девушки прибыли сюда недавно, и невольно ищут защиты и покровительства, но леди Виола в первый же день отшатнулась от одного из гвардейцев.

– Боится крупных мужчин? – полюбопытствовал я.

– Не думаю, просто не ее тип, – ответила герцогиня, – зато на следующий день мило болтала с его сменщиком, и даже попросила его защелкнуть тугую пряжку на туфельке. А теперь, как видите, позволяет ему гораздо больше, чем принято приличиями.

Я всмотрелся в толпу: действительно, раскрасневшаяся блондинка стояла слишком близко к высокому шатену – гвардейцу. Герцогиня несомненно права.

– А леди Роуз?

– Она очень живая и шустрая, а доктор Люциус не сводит с нее глаз, посмотрите, как она крутиться перед ним.

– Верно. Благодарю вас, леди Фин, завтра после обеда я сообщу вам о принятом решении.

Герцогиня склонила голову и подозрительно посмотрела на свой кусочек пирога. Ей попалась невероятная смесь из орехов, фруктов и самого простецкого ревеня, а на краю тарелки лежало маленькое каменное сердечко, означавшее появление истинных чувств. Я едва сдержал улыбку, глядя, как леди Фин косится на символ искренней любви, точно на неприятного незнакомца.

Потом Беатрикс снова потянула меня танцевать и мы веселились до тех пор, пока свечи окончательно не расплавились. А закончили ночь в моих покоях, валяясь на широченной кровати и попивая легкое вино, которое Надир мне разрешил и даже рекомендовал.

Эстель

Зима на побережье – время тихое и скучное: разъезжаются знатные бездельники из столицы, манерные дамы и ворчливые старухи. Улицы пустеют: унылые дожди и холодный ветер загоняет всех по домам.

В школе та же грусть и пустота. Некоторых старших учениц матери забирают в столицу, чтобы представить ко двору. А кого-то увозят сразу замуж, предъявив директрисе пергамент с брачным контрактом.

Мне едва исполнилось двенадцать, и в этом возрасте я уже замечала в школе больше, чем полагалось девочке из небогатой семьи. Разговоры наставниц, записки, переданные через решетку забора и даже опий, накапанный однажды в стакан тоненькой и воздушной Виэлии, перед тем, как мать забрала ее в столицу.

Из года в год мокрая хмурая зима побережья заставляла меня мечтать о теплых, пронизанных солнцем аллеях королевского сада. Я вспоминала виноградные лозы и тощую фигуру в кресле с колесами. Но чем больше событий происходило в окружавшем меня мире, тем дальше становился тот сад. Воспоминания подергивались дымкой и таяли.

Я больше не искала фей в крупных цветах и темных уголках старых домов. После учебы я шла домой, помогать матери и играть с младшим братом и сестрой. А летом работала в нашем небольшом огороде.

Доктор Майос ругался, говорил, что такие нежные маленькие ручки нужно беречь, и усаживал меня за книги до темноты, но возвратившись домой, даже в сумерках я принималась носить воду и поливать грядки. Беспощадное солнце могло выжечь все за несколько часов, а цены на рынке росли.

Зимой огородные дела отступали, зато у доктора становилось много серьезной работы: простуды, мигрени, застарелые боли в суставах. Те три часа, что доктор Майос проводил в городском госпитале еженедельно, стали растягиваться на целый день.

Иногда он брал меня с собой и к вечеру я выбиралась из сил, стараясь помочь рыбакам с распухшими руками и обветренными лицами, их женам и детям, захлебывающимся тяжелым кашлем, или страдающим от болей в натруженных руках.

За каждый день работы доктор платил мне большой серебряник, и потому мама и отец не возражали, что я провожу выходной вдали от них. К тому же доктор продолжал следить за тем, что бы мы ни на минуту не оставались наедине: сплетни с годами поутихли, но не стоило давать им новую пищу.

Мистрис Эко, экономка доктора Майоса, не скрываясь носила на груди кольцо на цепочке. Она была одинока и положение невенчанной жены позволяло ей по закону надеяться на содержание и наследство.

Ко мне она относилась без особой ревности: то ли доктор с ней поговорил, то ли она до сих пор видела во мне ту тощую болезненную девчонку, которую однажды повела к модистке за школьным платьем, да так и водила с тех пор каждый год.

Именно мистрис Эко первая спросила меня о мальчиках, заметив, как я рассматриваю яркую картинку в витрине мужского ателье:

– А что, Эстелита, приходят ли к вам в школу молодые кавалеры? – мистрис Эко была родом из этого южного города, и частенько называла меня ласковыми именами, принятыми здесь.

– У нас бывают танцы с учениками из школы для мальчиков, два раза в месяц, – ответила я, – но они такие неуклюжие! И все время устраивают глупые шутки.

Я поморщилась, вспомнив устроенный сорванцами фонтан из лягушек, прямо посреди зала для танцев.

– И тебе никто не нравится? – мистрис Эко продолжала выяснять интересующий ее вопрос.

– Нет, – я покачала головой так, что белые шелковые банты задрожали. Мы шли с экономкой в лавку за мягким полотном для повязок. – Мне нужно учиться. Через три года я смогу сдать экзамен на акушерку и отрыть свой кабинет.