— Не беспокойся, девочка, я уже дал знать твоему дяде, и он, наверное, доволен тем, что эти две недели ты пробыла у доктора и тебя тут вылечили.

— Значит, я уже так давно больна?

— Да, Катя, давно! Только ты не разговаривай очень много. Завтра наговоритесь.

— Я бы очень хотела дать знать о себе няне, успокоить ее, — сказала я.

— Хорошо! Я напишу ей, как-нибудь узнаю ее адрес.

— Какой вы добрый! — воскликнула я. — И как мне хотелось бы, чтобы и мой незнакомый дядя был такой же добрый, как вы.

И я заплакала от радости, что есть такие добрые люди на свете.

Я уже почти поправилась. Мне было позволено сидеть в подушках и играть с Альфом. Как-то утром ко мне зашла в комнату маленькая девочка — дочь моего доброго доктора. Она принесла большую куклу, которая говорила «мама», «пата», закрывала и открывала глазки.

— Меня зовут Лиза, — сказала девочка, — и мы с тобой теперь будем играть каждое утро.

Альф устроил из подушек что-то вроде комнатки для большой куклы; я была ее мамой, Лиза — няней, а Альф надевал носовой платок на голову и был нашим поваром и лакеем.

Я рассказала Лизе о судьбе Лили, забытой в лесу, а на другой день девочка принесла мне такую же большую и нарядную куклу, какая была у нее самой.

— Возьми ее, она твоя, папа велел тебе подарить эту куклу за те мучения, которые ты перенесла в цирке у злого Ленча.

— Отлично, — захлопал в ладоши Альф, — мы ее назовем Клара.

Я начала уже ходить по комнате. Каждый день меня навещали доктор и его жена и заботливо, как родную, берегли меня.

Мне было очень хорошо у добрых людей, но я все-таки скучала без няни. Я так хотела ее видеть, что даже во сне бредила ею.

— Когда же я увижу няню? — спрашивала я то доктора, то его жену.

— Молись боженьке, Катя, и он поможет тебе увидеть ее! — говорили они.

Я помню, как-то вечером я особенно горячо помолилась: «Господи, — говорила я, — ты меня защитил и спас от злых людей, дал мне спокойную жизнь и добрых друзей. Помоги мне увидеть скорее няню!»

Я уснула с молитвою на губах. Проснулась я раньше обыкновенного. Слышу, кто-то заботливо укутывает меня одеяльцем, открываю глаза, вдруг… вижу няню, милую, дорогую няню…

— Няня! Нянечка! Это сон! Я сплю, да? — вскричала я, заливаясь слезами радости и покрывая поцелуями лицо и руки моей дорогой кормилицы.

— Катенька! Катенька! — повторяла няня, осыпая меня своими ласками.

— Откуда ты? Как сюда попала? — спрашивала я, удивляясь ее неожиданному появлению.

— Да вот мне написали, что ты здесь, я собралась и приехала. Слава тебе, господи, что отыскала тебя! Уж я все глаза выплакала, как ты пропала. Чего-чего не думала! Господи боже, горя-то сколько было!

— Ах, нянечка, как я счастлива, что ты со мною… Теперь мне так хорошо… Мы скоро уедем к дяде… Но знаешь, няня, доктора мне жаль оставить и тетю, его жену, и Лизочку, и Альфа. Все они такие добрые, славные…

— Ну, даст бог, не скоро уедем, а может быть, и вовсе не уедем, Катенька; попросим дядю оставить нас здесь, он, может быть, и согласится.

— Попросим, попросим, нянечка, — обрадовалась я.

Няня рассказала мне о деревне: как там все горевали обо мне, как плакали Марья, Ванюшка; даже дед Сысой и тот приходил из сторожки узнавать обо мне.

— Он и Лили твою принес, нашел под кустом, — добавила няня.

— А Мишка?

— Жив и здоров, и Смоляночка гуляет, а птенчики твои выросли и улетели.

— А бабушка Ирина?

— Ворчит по-прежнему! — засмеялась няня и снова стала целовать меня.

Я совсем поправилась, и мне позволено было встать. Однажды утром няня одела, причесала меня и посоветовала сходить к моим благодетелям — поблагодарить их за приют и заботы обо мне.

Я пошла в столовую, где все сидели за чайным столом.

— Катя встала, ура! — обрадовались все, а Альф и Лизочка запрыгали по комнате.

«Как они любят меня и как жаль мне будет их покинуть», — подумала я и от души поблагодарила добрых людей.

— О чем же ты плачешь, Катюша? — спросила заботливая Марья Александровна, жена доктора, видя на глазах моих слезы.

— Мне жаль оставлять вас и не хочется ехать к дяде! — прошептала я.

— Да и не надо ехать! — весело крикнул доктор.

— Как не надо? — удивилась я.

— Да потому, что я твой дядя, это твоя тетя, а вот и кузина Лиза, и мы никуда не отпустим тебя, потому что дали слово твоей маме заменить ее.

И все они по очереди целовали и обнимали меня. Я ничего не понимала из всего происходящего. Добрая Марья Александровна, видя мое смущение, пришла мне на помощь.

— Да, тебе некуда уезжать, дитя мое, — сказала она. — Ты не можешь помнить, что было с тобой после твоего падения с лошади, потому что ты потеряла сознание. Тебя из цирка свезли в больницу, а Яша побежал в полицию и просил публиковать в газете случай, происшедший с маленькой девочкой, увезенной издалека г. Ленчем и ищущей своих родных. Мы прочли газету и узнали из нее, что малютка Катя, дочь нашей дорогой покойной сестры, так близко от нас и…

— Так, значит, вы действительно моя тетя?

— Да, дитя мое, я твоя тетя, — подтвердила она, крепко целуя меня.

— Но как же я попала к вам? — недоумевала я.

— Тебя привезли из больницы в квартиру дяди и тети! Ты разве не помнишь? — сказал Альф.

Я действительно смутно припоминала какие-то сборы… как меня одели и понесли куда-то… потом большую карету, всю обложенную подушками, и чьи-то заботы и ласки.

Но все это было точно во сне и тогда я была уверена, что сплю и грежу.

И вот сон оказался действительностью.

— Яшу мы взяли к себе за его доброе сердечко и заботы о тебе, — сказала тетя. — Дядя решил оставить его у нас. Яша будет ходить в гимназию, чтобы стать образованным и умным мальчиком. Он еще порадует нас.

— Ах, дядя, тетя, Лизочка! Как я счастлива остаться с вами! — воскликнула я. — Няня, няня! Иди, иди же скорее… Ты знаешь…

— Знаю, Катенька, все знаю, — прервала меня няня, вытирая передником счастливые слезы.

— И за что мне все это? — невольно вырвалось у меня. — За что?

— За то, — тихо и торжественно произнесла тетя Маша, — за то, дитя мое, что ты маленькая сиротка, а господь милосердный любит сирот и охраняет их своей святой десницей.