биографическим прототипом; мог строить предположения в абстрактных задачах, высказывать предпочтения. Полноценно оценить эмоциональные реакции не представлялось возможным из-за влияния транквилизатора.

Окно для вопросов вновь начало оживать. Многих интересовала данная тема, и Лао с удовольствием послушал бы ответы на некоторые дополнительные вопросы. Но как-нибудь потом. Сейчас он мысленно присоединился к то и дело возникающим комментариям, требующим переходить непосредственно к «возвращению».

— Новые проблемы были обнаружены спустя несколько дней. К препарату быстро формировалась толерантность, а последствия его токсичности — интеллектуальные нарушения, снижение памяти, увеличение продолжительности сна — нарастали. На 162 часу существования, из которых объект бодрствовал лишь 49, кора больших полушарий погибла. Несмотря на последующие попытки подбора наименьшей эффективной дозы транквилизатора, максимальное время активного участия в диалоге составило 98 часов и всего 35 часов до возникновения первых когнитивных нарушений.

Волнения в окне для вопросов переключили на себя внимание студента исторического факультета. Он был несколько озадачен капризностью и нетерпением присутствующих здесь знаменитостей. Ему показалось, что Джонатан Бай Вень начинает нервничать.

— При единичном использовании метафенарелаксин Икс практически безвреден, полное исчезновение последствий его воздействия на нервную систему наступает за 28 дней. Учитывая это, мы начали «хранить» объекты. После диалога нервная система истощалась, и мозг засыпал. Во время сна его отключали от внешних стимулов, оставляя подобно образцу Эй-4. Реакция шока не развивалась. Повторное же введение транквилизатора без необходимости повышения дозы проводилось каждые 4 недели. В результате мы получили 10–16 часов ежемесячной беседы без ухудшения памяти и когнитивных функций. Начиная с образца Си-21, нервные системы функционируют без изъянов.

В силу отсутствия раздражителей во время «хранения» объекты не утомляются и спят буквально по четыре-пять часов в сутки. Периоды бодрствования характеризуются ими как «размышление перед сном», «время в депривационной камере», «вся жизнь перед глазами, словно собственное домашнее видео», «фантазии, размышления и реальность вперемешку». Многие отмечают удивительную, «абсолютную память», позволяющую «с теплотой окунаться в детские воспоминания». При этом объекты помнят предыдущий диалог, и некоторые при возобновлении беседы могут ответить на задачу, данную перед отключением органов чувств.

В уже не на шутку разбушевавшемся окне для вопросов стали всплывать довольно резкие высказывания, касающиеся моральной стороны проекта. Если объекты способны фантазировать, то настолько ли они далеки от людей, на основе которых создавались? На каком основании компания держит их годами в заточении, если они являются полноценными людьми? Пусть и «новыми», «созданными» и «не имеющими тела».

Лицо Джонатана Бай Веня утратило невозмутимость: на нем то и дело проскальзывала растерянность и даже беспомощность. Но глава «ЭйчБиТи» с профессиональной самоотдачей продолжал говорить:

— В 26-ом, прошлом, году проект планировался к завершению. Его значимость для истории, культурологии, психологии трудно переоценить, но это не те области, которые входят в круг интересов «Гидра-Биос-Технолоджис». Привлечение объектов к экономически полезной деятельности было невозможным из-за шоковой реакции при усилении получаемой сенсорной информации, а использование их интеллектуальных резервов было резко ограничено временем, требуемым для объяснения всех социокультурных и научных особенностей. Работа с имеющимися объектами пока продолжалась, две уже выращиваемые нервные системы — Си-34 и Си-35 — также включались в исследование, но новых объектов в проекте «Возвращение» не планировалось. Однако первый же диалог с объектом Си-34 заставил компанию пересмотреть данное решение.

Лао, как, наверно, и большинство людей в зале, почти не слушал докладчика: он был поглощен хаосом, воцарившемся в окне для вопросов. Строки сменялись с такой скоростью, что юноша едва успевал понять, о чем идет речь. О предназначении вкладки все забыли. Спор о том, можно ли считать мозги в банках полноценными людьми, переходил на личности, смачные нецензурные выражения и изредка прерывался на цитаты из священных писаний.

— Прошу вас! — не выдержал глава корпорации. — Я не хочу вступать в морально-религиозную полемику. Сейчас не время и не место. Даже среди наших служащих есть определенные разногласия, но это не мешает нашему плодотворному сотрудничеству.

Джонатан Бай Вень осекся, а по залу пронесся шепот, кто-то ахнул: на сцену вышел другой Джонатан Бай Вень. Пальцы сидящих тут же напомнили умирающих в страшных конвульсиях пауков: все отмечали время случившегося в записях или оставляли текстовый комментарий в своих трансляциях. Переводя взгляд с одного директора на другого, Лао подумал, что новоприбывший обладает более царственной осанкой, а в его легкой усмешке читается та же неприятная холодная ирония, что и у человека, говорившего с ним в кабинете декана. Старый Джонатан уступил место у трибуны новому. Когда мужчина заговорил, зал погрузился в гробовую тишину, подобную той, что была в начале конференции. Низкий голос каким-то образом звучал намного проникновеннее такого же голоса предыдущего оратора. Но теперь студент исторического факультета слышал явные стальные нотки.

— Я должен попросить прощения у присутствующих за этот трюк. Когда я понял, что задержусь, я попросил своего ассистента, мистера Штернберга, провести вам небольшой исторический экскурс. Я не планировал, что это займет столько времени, но теперь вы, без сомнения, подкованы в области проекта «Возвращения», и мы можем перейти к сути нашего собрания. Но сначала поблагодарим мистера Штернберга за прекрасную лекцию.

Виртуальная голограмма исчезла, открыв кучерявого длинноносого мужчину в строгом костюме. Его лицо залилось краской, когда глава корпорации высоко поднял руку, показывая большой палец. Все зрители повторили жест. Мистер Штернберг поклонился и исчез за сценой. Настоящий Джонатан Бай Вень вновь обратился к залу:

— Но все же о некоторых важных фактах мой ассистент забыл упомянуть.

Волна беззвучного стона пронеслась среди собравшихся. Несмотря на то, что зал продолжал соблюдать тишину и никто ничего не высказал в сети, Лао абсолютно точно ощутил эту волну, в которую внес свой вклад.

— Первое. Предпринимались попытки создать два одинаковых образца одновременно, но это не возымело успеха из-за казуистически редких сочетаний факторов. Проще говоря, один мозг оживал, а второй аналогичный, выращенный в тех же условиях теми же людьми, почему-то нет. Второе. Ни один из образцов не высказывал никаких желаний: ни увидеть будущее, в котором он оказался, ни ощутить вкус пищи, ни узнать, что произошло с его потомками. Позже я объясню, почему это важно. А теперь перейдем к делу.

Лао Вейдер отметил, что Штернберг называл мозги объектами, а Бай Вень — образцами. Эта мысль не получила дальнейшего развития, так как глава «ЭйчБиТи» сделал невероятное. Он снял Бай-Нет-чки.

Это было настолько странно и неожиданно, что спусти мужчина штаны — и это меньше удивило бы зрителей. Но Джонатан Бай Вень обладал даром контролировать публику, поэтому шокированные гости остались безмолвными. Лишь паучье войско затрепыхалось в судорожном припадке. Лао постучал пальцем по колену,