Первая фаза. Отрицание. Вытеснение.

Они снова сели.

– Особо рассказывать нечего. Мы возвращались с небольшого семейного праздника на вилле ее отца, когда все случилось.

Бляйбтрой подался вперед.

– По какому случаю было торжество?

Ветер за окном так сильно сотрясал строительные леса, что скрип и треск были слышны даже через звуконепроницаемые стеклопакеты. Марк вздохнул.

– Сандра получила крупный заказ на новый сценарий. Она была актрисой и сценаристом, но вы это и так знаете.

Он беспокойно поерзал на диване. Сандра всегда подтрунивала над Марком, что он такой непоседа. В кино он не мог спокойно высидеть и одной сцены.

– Это был бы ее первый сценарий для кинофильма, американцы были готовы заплатить огромные деньги, и мы отметили это с ее отцом.

– Профессор Константин Зеннер?

– Хирург, да. Он… – Марк запнулся. – Он был моим тестем. Вы наверняка знаете клинику Зеннера.

– Мы рекомендуем ее всем нашим пациентам, если требуется оперативное вмешательство. Слава богу, это бывает нечасто.

Марк снова поменял позу и от волнения оттянул кожу под подбородком, прежде чем продолжить.

– Мы ехали по практически пустой лесной дороге, которая ведет из Сакрова в сторону Шпандау.

– Сакров под Потсдамом?

– Тогда вы знаете, где это. Дом семьи Зеннер располагается прямо у воды с видом на Павлиний остров. Как бы то ни было, я ехал слишком быстро для однополосной дороги. Сандра разозлилась из-за этого, мне кажется, она даже грозилась выйти из машины.

Марк ненадолго закрыл глаза и, как обычно, попытался отогнать от себя те немногие воспоминания о трагической поездке.

– Что случилось затем? – осторожно спросил Бляйбтрой. Чем тише он говорил, тем женственнее звучал его голос.

– Честно говоря, я не знаю. Воспоминания о последних часах перед аварией стерты. Больше того, что вам рассказал, я не знаю. Мой тесть говорит о ретроградной амнезии. Праздник у Константина, разговоры на обратном пути – все это стерто. – Марк безрадостно рассмеялся. – К сожалению, только это. За остальное теперь отвечаете вы.

– Хм.

Врач скрестил руки на груди, что подчеркнуло недоверчивый тон его следующего вопроса.

– А воспоминания о последних секундах в машине так и не вернулись?

– Вернулись. Частично, но лишь с недавних пор. Правда, я не уверен, что из этого сон, а что случилось на самом деле.

– Интересно. Что же вы видите во сне?

Марк махнул рукой.

– Обычно на следующее утро я помню только несвязные обрывки диалогов. Сандра уговаривает меня и умоляет не препятствовать.

«Ты же сам всегда говорил, что цель оправдывает средства? Разве это не твой жизненный девиз?»

«Ты сошла с ума, Сандра. Цель никогда не может оправдать смерть».

– Чему вы пытались воспрепятствовать?

– Понятия не имею. Предполагаю, что мое подсознание играет со мной злую шутку, и я говорю здесь о несчастном случае.

Марк раздумывал, стоит ли рассказать профессору действительно все детали их последнего разговора, когда тот задал самый мучительный из всех вопросов:

– Почему она отстегнулась?

Марк сглотнул. Один раз, другой, но комок в горле лишь увеличился.

– Я не знаю, – наконец сказал он. – Сандра потянулась назад, вероятно, чтобы достать что-нибудь перекусить. Она была на шестом месяце, и мы всегда имели с собой сладости на случай неукротимого голода. А он наступал регулярно, особенно когда Сандра сердилась.

Марк задался вопросом, достал ли кто-нибудь плитку шоколада из бардачка, прежде чем сообщения об аварии появились в прессе, и у него перехватило дыхание.

– Что случилось затем? – тихо спросил Бляйбтрой.

«Я вдруг увидел, что Сандра что-то держит в руке. Фотографию? Она показала мне снимок, но он был бледный и крупнозернистый. Я ничего не разглядел. Я вообще не уверен, происходило ли это на самом деле. Потому что я вижу это только в своих снах, хотя день ото дня они становятся все более отчетливыми».

Марк пока рассказал об этом только своему тестю, и то лишь потому, что считал сновидения побочными эффектами медикаментов, которые он должен был принимать из-за осколка.

– Потом лопнула шина, – продолжил он. – Машина дважды перевернулась, прежде чем…

Марк попытался улыбнуться. По какой-то абсурдной причине он считал, что в настоящем должен преуменьшать значение трагедии перед незнакомыми людьми.

– Затем я очнулся в клинике Зеннера, а остальное вы можете прочитать в медицинской карте, – сказал он.

Бляйбтрой кивнул.

– Как вы себя чувствуете с тех пор?

Марк взялся за полупустой стакан. На то, чтобы долить воды, у него уже не было сил.

«Так, как чувствует себя человек, у которого на совести смерть жены и нерожденного сына».

– Я чувствую усталость, вялость. Любое движение дается мне с трудом. У меня болят суставы и голова. – Он попытался усмехнуться. – Отправьте меня в дом престарелых, и мне будет о чем там поговорить.

– Типичные признаки тяжелой депрессии.

– Или любой другой смертельной болезни. Я как-то погуглил эти симптомы. Первым делом выскочила реклама похоронной службы и магазина гробов.

Бляйбтрой приподнял левую бровь, чем еще раз напомнил Марку о жене. У Сандры от природы были изогнутые брови, которые придавали ее лицу неизменное удивленное выражение.

– Эти жалобы появились у вас только после аварии?

Марк медлил с ответом. Вообще-то и раньше бывали дни, когда он чувствовал себя как выжатый лимон – утомленным и разбитым, словно с похмелья, хотя не пил ни капли алкоголя. Константин очень беспокоился и за две недели до смерти Сандры уговорил его полностью провериться, включая анализы крови и томографию, но в итоге ничего необычного не обнаружили.

– Скажем так, авария не улучшила моего состояния…

Раздалось тихое жужжание, и Марк не сразу понял, что это будильник его наручных часов напоминает об очередном приеме таблеток. Он вытащил две продолговатые капсулы из крохотного карманчика, который по загадочной причине спрятан в правом кармане большинства джинсов. Раньше он хранил там жвачку.

– Вы принимаете эти лекарства из-за вашей травмы? – спросил профессор, когда Марк запил таблетки последним глотком воды.

Марк кивнул и инстинктивно коснулся своей повязки.

– Врачи не хотят рисковать и делать операцию. Осколок очень маленький, но прилегает к шейному отделу позвоночника. Таблетки, которые я принимаю, должны помочь инородному телу лучше срастись с мышечной тканью, не вызывать воспаления и не быть отторгнутым. Если ничего не получится, то его придется вырезать, но в таком случае я рискую остаться парализованным ниже шеи, когда очнусь от наркоза.