Так я получил еще один бесценный опыт морской профессии судовождения.

В районе полудня я стоял на баке с биноклем и вел наблюдение по курсу нашего траулера. Я подошел к выполнению задания очень ответственно. С собой я взял планшет и вел записи. Но сколько бы мы не двигались, и сколько бы я не всматривался вдаль, а никаких столбов на горизонте не наблюдалось. Через час судно легло в дрейф. Я посмотрел на мостик. Офицеры мило улыбались и махали мне руками. Не получив никаких дальнейших распоряжений, я продолжил исполнение поставленного поручения.

И тут со стороны траловой палубы раздалась громкая музыка и голоса через громкоговоритель. Повернувшись в сторону мостика, я увидел чертей?! Они бежали на меня, громко смеялись и размахивали сетью. Вот в этой сетке меня перенесли к импровизированному бассейну и по указанию Нептуна бросили в воду, прямо как был в одежде…

До конца рейса, нет-нет, а кто-нибудь да вспоминал про экваториальные столбы и шутку штурмана. Всем было весело, а мне грустно. Опростоволосился. Поймали меня на мякине старшие товарищи.

Вот такая история, брат.

Поросенок

Длительность промыслового рейса, как правило, от трех до шести месяцев. Все зависит от вида объекта и района промысла. Как и на земле в море на суда отправляются посылки, письма, телеграммы, заказываются телефонные переговоры. И конечно, на тот или иной праздник от базы приходит, какой-нибудь сюрприз для всей экспедиции или отдельного экипажа.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

В конце января мы выходили на промысел. Все в туже Беринговоморскую экспедицию. Перед оформлением судна на рейде, ревизор принимал посылки и иную почту на суда флота, ведущие работы в составе экспедиции.

В какой-то момент тишину разорвал писклявый, душераздирающий виз. На день рождения капитана одного из траулеров база решила передать живого поросенка.

Определили его в техническое помещение тралового хозяйства и назначили ответственных за кормление «юнца» и уборку. Уже на следующий день старший тралмастер прогуливался с поросенком, как с домашним питомцем по вверенной палубе. Свинье надели ушитую до окорока тельняшку, приспособили ошейник и поводок, а на голову водрузили детского размера бескозырку.

Спустя двое суток, БАТМ отошел от пирса и занял место на якорной стоянке, где мы простояли следующие трое суток, отрабатывая тревоги по обеспечению безопасности судна. И все это время мастер занимался своим четвероногим другом. Поросенок уже без поводка бегал на прогулке, правда ворота на слип были закрыты и его жизни ничего не угрожало. «Хозяин» занимался с ним, как с собачонкой. Заставлял выполнять команды: лежать, сидеть, стоять и апорт. На удивление «малыш» оказался сообразительным и с легкостью преодолевал курс «молодого матроса». За сутки до убытия, вся команда фотографировалась с «пассажиром», который охотно сидел на руках и выполнял стойку на задних ножках.

С проходом ворот Авачинской бухты, экипаж занялся своими штатными работами и про порося все, как-то забыли. Прибыв в район промысла, наш БАТМ ошвартовался с траулером, на который мы везли живое чудо к праздничному столу. Проводить юного товарища вышли все свободные от вахт. Старший тралмастер умолял коллег, обещая любые деньги, оставить поросенка на нашем борту. Не получив разрешения он расцеловал «друга» троекратно и… передал «вражескому экипажу».

Я сам не видел, но матросы с траловой бригады говорили, что их «начальник» сильно переживал расставание и даже последующие два дня не появлялся на палубе ввиду злоупотребления самогоном. О, как привязался к «розовому комочку», как он ласково называл свою потерю.

Постепенно жизнь вошла в свое русло. Наш экипаж осуществлял лов, переработку и выпуск готовой продукции.

Я в тот день работал на «пианино» (транспортерная лента, на которой происходит сортировка морепродуктов и распределение рыбы головами к одному краю под дисковый нож). Люки бункеров были открыты, шла заливка рыбы из трала. В какой-то момент я услышал сквозь заводской шум: «Свинья за бортом!». «Ого!», — подумал я, — «Это интересно…». У меня все внутри аж клокотало… нет, как иголками натыкали. Ну, не могу я пропустить такое. Что я потом буду рассказывать ребятам? Я не смог устоять на месте, спрыгнул с наступа, показал бригадиру «Иду в гальюн!» и побежал на траловую палубу.

Выскочив наверх, я направился выше к борту и посмотрел в сторону, куда указывали матросы. Там на льдине, растопырив и уперев копытца, стояла большая свинья и что было силы орала на своем непереводимом диалекте. Ее уши стояли, как у взрослой овчарки. Глаза напоминали огромные застывшие шары. Льдина покачивалась на волнах. Животное настолько устойчиво заняло позицию, что повторяло все перекатывания своего островка.

Старший тралмастер уже был у мостика и умолял капитана спустить бот для спасения, как ему показалось «розового комочка».

Получив добро, пока его подчиненные занимались заливкой, он с боцманом и мотористом занялись организацией спасательных работ.

Я не мог долго отсутствовать, поэтому с большим сожалением спустился в завод. Пропустил самое интересное. А тут и перерыв подоспел.

Порося вышагивала по палубе за своим спасителем. Старший тралмастер сетовал, что его питомец ничего не помнит из пройденного материала, но с гордостью показывал, «подросток» его не забыл. «Друг» был накормлен флотским борщом и бережно укутан в бушлат.

Параллельно противоположным курсом мимо нас прошел БМРТ. Вдруг он лег в дрейф и малым ходом начал совершать разворот. Через некоторое время суда стояли, прижимаясь бортами, друг к другу и проводилась швартовка.

Какое испытал разочарование и огорчение старший тралмастер не передать никакими словами могучего русского языка. Он матерился так, что его слышали без громкоговорителя на соседнем судне, наверное, даже в каютах.

Во-первых, порося не была «розовым комочком», а во-вторых, экипаж БМРТ свою свинью возит с собой с самого выхода из порта и откармливает к 23 февраля.

Вот такая история, брат.

Осы

«Коммерция» конца девяностых и начала нулевых годов прошлого века привела к непомерным портовым сборам, заходящих в Авачинскую бухту судов. По этой причине судовладельцы производили смену экипажей либо посредством транспортного флота за пределами бухты, либо в морских пунктах пропуска, где имелись пограничные и таможенные посты. Траулеры работали от одного ремонта до следующего, которые осуществлялись в китайских доках.

И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

Очередную смену экипажа наше руководство решило провести на траверзе поселка Усть-Хайрюзово, расположенного на западном побережье Камчатского полуострова.

Во второй половине дня БАТМ встал на якорную стоянку недалеко от острова Птичий, где в дрейфе