– Мы рады приветствовать дорогую гостью. Надеемся, что станем друзьями.

– Непременно, – ответила Мария и протянула руку мужчине. – Будем знакомы. Мария Барканова.

– Залгалис Гунар. Латышский красный стрелок. Член правления нашего кооператива, – пожимая руку Марии, представился Гунар.

Рукопожатие получилось чересчур крепким и, поняв это, он добавил извинительно:

– Саблю держала рука. Карабин. Теперь вот – весла. Отвыкла быть нежной.

– Рука мужчины – крепкая рука, – поддержала его Мария.

Рыбаку понравился ответ молодой женщины, и он тут же спросил:

– Вы не были в латышском доме?

– Не приходилось.

– Я приглашаю вас к себе. Моя Паула – добрая женщина. Вы подружитесь.

– Принимаю предложение. Только сделаю покупки.

Через четверть часа, нагруженные кульками и свертками, они пошагали через площадь к дому Залгалисов, к тому самому, который так неожиданно появился среди деревьев и удивил Марию подслеповатыми окнами и высоким забором. Не меньше удивилась она, войдя через узкую калитку во двор, застроенный множеством сараюшек. А Витя воскликнул:

– Кладовок много как!

– Рыбаку без них нельзя, – пояснил Гунар. – Негде будет хранить снасти, весла, вялить и коптить рыбу. Дрова на зиму тоже лучше хранить под крышей. А та вон постройка, побольше всех, – летнее владение Паулы.

– Чтобы летом не топить в доме и не мучится от жары, в Азии тоже во дворе устраивают очаги…

– А вот и хозяйка дома, – прервал Марию Гунар. – Паула. Станьте подругами.

На крыльцо вышла полненькая, приземистая женщина с удивительно светлым лицом молочной белизны, с румянцем на щеках и яркими губами. Она поздоровалась с гостями по-русски и пригласила их в дом.

В хмурой гостиной, свет в которую пробивался через небольшое оконце, стояли старинной работы буфет, такое же старинное кресло с высокой деревянной спинкой, стол, покрытый вышитой скатертью, и несколько стульев вокруг стола, а на стене, напротив буфета, висела старенькая картина: стройная девушка с распущенными волосами трепетно протягивает руки к штормовому морю, словно умоляя его утихнуть и не причинить зла милому, который ушел в море рыбачить.

Паула усадила Марию в кресло, пододвинула стулья для мальчиков и Гунара, а сама то подсаживалась, вступая в разговор, то уходила на кухню. Мария слушала неторопливый, обстоятельный рассказ Гунара, прерываемый то и дело энергичными репликами Паулы, и вскоре знала о поселке и ее жителях-рыбаках почти все. Магазин, в котором они только что были, разместился в доме бывшего владельца коптильни и гостиницы для курортников Адольфа Раагу, бежавшего в Швецию с семьей на моторной лодке в день объявления советской власти в Латвии. Оставил богач здесь только приемного сына Вилниса и племянника Юлия Курземниека.

– Братья Курземниеки и я вначале были стрелками Тукумского полка. Ригу защищали от кайзеровцев. Шесть дней у реки Кекавы лежали под немецкими пулеметами. Живы остались. Уцелели у Малой Углы. В штыковой сходились. Потом и пули карателей пролетели мимо, когда расстреливали нас во время братания с немцами. А на Острове Смерти погиб брат Юлия Курземниека. С Юлием мы потом сколько фронтов в Гражданскую сменили… Юденича гнали. Потом Каховский плацдарм защищали, в Таврии бились. Крым освобождали. А в это время Вилниса усыновил Раагу. Так племянник красного латышского стрелка стал мироедом.

– Мать Вилниса заболела с горя и умерла, куда же ребенку податься? – энергично вмешалась Паула, ставя на стол большую тарелку с жареной рыбой.

– А когда Юлий вернулся и женился, чего же он к дяде не пошел? – с едва заметным раздражением отпарировал Гунар.

– Ишь ты, чего захотел? У дяди сидеть без дела не пришлось бы, а он уже к роскоши привык.

– Вот-вот. Силой парня отобрать нужно было, – не отступил Гунар.

– Сиди уж… Забыл, что ли, как всем рты затыкали. Это теперь гордишься, что красный латышский стрелок.

– И тогда гордился. Тебя по-русски научил. Всем людям внушал, что за свободу народа воевал.

– Что верно, то верно. Только место для сетей всегда вам с Юлием никудышное доставалось. И сети ваши рвали. Спасибо Озолису и Портниеку… Соседи наши, – пояснила Паула Марии, – а то бы с голоду хоть помирай…

Мария не вдруг поняла, отчего вдруг Залгалисы спорят о каком-то Вилнисе, видимо, молодом парне, который, как думала Мария, обязательно поймет, что нельзя быть мироедом, и станет примерным рыбаком, но чем больше вслушивалась в размолвку супругов, тем понятней ей становилось, что этот юноша чем-то оскорбил их.

– Так что же произошло? – спросила Мария.

– Вы разве не знаете? – всплеснула руками Паула. – Вот ведь беда: сети кооперативные порезали. Говорят, Вилнис напакостил. Если бы не пограничники, порешили бы его наши мужики.

– Племянник красного латышского стрелка – враг советской власти… Позор! – сокрушенно произнес Гунар. – Правду говорил наш комиссар: где нет нас, там есть враг.

– В Средней Азии колхозный хлопок поджигали. Людей убивали. Теперь там хорошо. И у вас наладится. Поймут все. Рассказать бы всем, как там женщин резали за то, что лица открывали, как басмачи на кишлаки нападали, грабили колхозное добро, насиловали и зверски убивали активистов…

– Русский знают у нас только я, Юлий и наши жены, Марута, дочь Озолисов – немного. Как сможешь рассказать?

– Давайте научим всех! Учебники достанем. Я буду читать, а вы переводить. Пока я не выучу ваш язык. Поговорите, Гунар, Паула, с товарищами, спросите, захотят ли?

– Что тут говорить? Все захотят, – горячо заверила Паула. – У многих словари даже есть. Часто меня спрашивают. В клубе будем собираться. Где гостиница, – пояснила Паула.

– А я на правлении скажу. Время определим.

– Вот и хорошо. Давайте ужинать, – как бы заключила разговор Паула и разлила по стаканам домашнего пива.

Домой Мария с детьми возвратилась поздно. Андрей с беспокойством спросил:

– Где ж вы так долго были?

– С замечательной семьей подружились! Такие замечательные! Он был Красным латышским стрелком.

– Мария, я не хочу тебя пугать. Не хочу, чтобы ты как на Памире боялась, но будь осторожна. Вилнис Рагу (теперь он прежнюю фамилию взял, Курземниек) был членом мазпулцены. Существовала у них такая детская организация под крылом кулацко-фашистской партии. Есть подозрение, что сейчас он поддерживает связь с перконкрустовцами[1] – «Крест Перуна». Фашистская погромная организация. От них всего можно ожидать. Те же басмачи.

– А я, Андрюша, пообещала учить рыбаков и их жен русскому.