— Что-то вижу.

— Она сделана из майолики, — продолжил дьякон. — Называется «Поклонение божеству». Фреска Джотто из альбома Тихомирова называется «Поклонение волхвов». Похоже, правда?

— Допустим. Но при чем тут Ницше?

— Сейчас плохо видно, но на фасаде есть надпись. Вон там, над третьим этажом, видите?

Марго снова прищурилась и попыталась прочесть надпись на фасаде гостиницы.

— Что-то про диктатуру пролетариата? — неуверенно проговорила она.

— «Только диктатура пролетариата способна освободить человечество от гнета капитала». Это цитата из Ленина. Но раньше на ее месте была другая. Там было написано: «Опять старая истина: когда выстроишь дом, то замечаешь, что научился кое-чему».

— Весьма познавательно, — сказала Марго. — Но при чем тут профессор Тихомиров и его книги?

— Это цитата из Ницше, — просто ответил дьякон.

* * *

— Цитата из Ницше? В центре Москвы? — недоумевала Марго. — Как она здесь оказалась?

— По прямому указанию «спонсора проекта» — Саввы Морозова, — ответил дьякон.

— Откуда вы вообще узнали про эту цитату?

— Мне ее показывал отец. Еще когда я учился в школе.

— Ясно, — кивнула Марго. — Итак, подведем итоги. Профессор Тихомиров отправил вам призыв о помощи и оставил три подсказки. Первая — инициалы Иисуса Христа. Вторая — фреска «Поклонение волхвов». Третья — книжка Ницше. Эти три подсказки привели нас сюда, к гостинице «Метрополь». Так?

— Так, — кивнул дьякон.

— И что мы будем делать дальше? Разберем гостиницу по кирпичику?

— Полагаю, нужно войти внутрь и посмотреть, что будет.

Марго почесала ноготком переносицу, еще раз осмотрела фасад гостиницы, повернулась к отцу Андрею и сказала:

— Тогда какого черта мы здесь стоим? Пойдемте скорее!

Она схватила дьякона под руку и нетерпеливо потянула его к тяжелой деревянной двери отеля.

Войдя в холл, они остановились и осмотрелись. Тут и впрямь было на что посмотреть. По стенам мерцали зеркала. Под потолком висела огромная хрустальная люстра. Все говорило о роскоши и состоятельности тех немногих счастливчиков, которые способны, не поморщившись, выложить четыреста долларов в сутки за номер с плюшевыми креслами и потемневшими от времени пейзажами на стенах.

— Роскошно, — сказала Марго. — Только что мы будем делать дальше? — Она взглянула на стойку и вдруг шепнула: — Смотрите! Мне показалось или портье подал нам знак?

— Мне кажется, он вам просто улыбнулся, — сказал дьякон. — Это его работа — улыбаться посетителям.

— Эта улыбка не похожа на дежурную, — возразила Марго. — Знаете что, давайте подойдем и спросим, что его так развеселило.

Она взяла дьякона под руку и решительно направилась к стойке.

— Добрый день! — снова улыбнулся ей портье. — Вы пришли за конвертом?

— Вообще-то, мы… — начал было отец Андрей, но Марго не дала ему договорить.

— Да! — кивнула она и незаметно дернула дьякона за рукав рясы. — Он у вас?

— Конечно, — ответил портье, нагнулся, немного порылся под стойкой, затем все с той же приветливой улыбкой на румяном лице положил на стойку белый конверт из плотной бумаги.

— Нам нужно где-то расписаться? — поинтересовалась Марго.

Портье качнул аккуратно причесанной головой:

— Нет.

— Значит, мы можем его забрать?

— Конечно! Он ведь ваш!

Марго взяла конверт со стойки и взвесила его на ладони. Посмотрела на портье и спросила:

— А что в нем?

— Понятия не имею, — ответил тот.

— Кто его оставил?

Куцые бровки портье взлетели вверх.

— Как? — удивленно сказал он. — А вы разве не знаете?

Марго нетерпеливо поморщилась.

— Послушай, дорогуша, тебе что, лень лишний раз пошевелить языком? Ну хорошо…

Новенькая десятидолларовая купюра в мгновение ока перекочевала из сумочки Марго в карман брюк портье.

— Итак, кто его оставил? — снова спросила Марго.

— Конверт мне дал старик, — с готовностью отчеканил портье. — Невысокий, седой. У него еще была трость… такая — с круглым набалдашником.

— Профессор Тихомиров?

Портье пожал плечами:

— Не знаю. Он не представился. Сказал только, что за конвертом придут женщина и мужчина. Женщина будет красивая. Вот такая, как вы. А мужчина… — Портье перевел взгляд на отца Андрея, — мужчина священник.

Марго вновь схватила дьякона за руку и потащила его к креслам. Усевшись, она тут же принялась вскрывать конверт. Вскрыла и с величайшей осторожностью достала из него сложенный листок бумаги. Так же осторожно развернула его, изучила сперва с одной стороны, затем — так же внимательно — с другой. Протянула отцу Андрею:

— Взгляните!

Дьякон взял листок и внимательно его осмотрел.

— Ничего не понимаю, — сказал он. — Это же страница из журнала.

— Угадали.

На одной стороне листа была изображена рекламная картинка — мужчина, прогуливающийся по парку с белой пятнистой собакой. Рекламировались непромокаемые ботинки немецкой фирмы «Страус». «Все путем!» — гласил рекламный слоган. На другой стороне листа, поперек какого-то текста, шариковой ручкой было написано: «Памятник Гоголю!»

— Что вы об этом думаете? — поинтересовалась у дьякона Марго.

— Если следовать той же логике, которая привела нас сюда, то можно предположить следующее: возле памятника Гоголю мы встретим человека с собакой на поводке.

— Ага, — усмехнулась Марго. — Но лишь в том случае, если придем к памятнику Гоголя в непромокаемых ботинках фирмы «Страус».

Отец Андрей улыбнулся, затем еще раз взглянул на картинку и сказал:

— Возможно, и так. Кстати, это не просто собака, это далматинец. Весьма приметная порода. Полагаю, нам с вами не помешает прогуляться до памятника Гоголю. Вы как, со мной?

— Я? — Марго возмущенно фыркнула. — Это скорей вы со мной, а не я с вами!

— Пусть так, — покорно согласился дьякон. — Но знаете, в Москве ведь есть два памятника Гоголю. Один — на Гоголевском бульваре, второй — во дворе дома на Никитском. Какой из двух выберем?

— Тот, что на Гоголевском, разумеется.

Дьякон посмотрел на журналистку с сомнением.

— Можно узнать — почему? — вежливо осведомился он.

Марго подумала и ответила:

— Потому что я так хочу.

Вечерело. Темные тени деревьев падали на красную гравийную дорожку Гоголевского бульвара, образуя причудливые переплетения. Народу было мало. Изредка встречались влюбленные парочки, жавшиеся друг к другу на обшарпанных скамейках, как большие замерзшие птицы. Впрочем, вечер был не таким уж и холодным.