В тот вечер мальчики показали свою работу Си Ли. Он второй год работал у Рафтена на ферме. Посмотрев на покрышку с плохо скрытой равнодушной усмешкой, Си Ли сказал:

– Почему изнутри не залатали?

– Не догадались, – ответил Ян.

– Мы сами будем жить внутри, пусть у нас там будет красиво, – нашелся Сэм.

– Эту заплатку можно пришить четырьмя стежками, а не десятью, как у вас. – Си показал на большие, неуклюжие стежки. – По-моему, это пустая трата времени.

– Ну ладно! – не удержался Сэм. – Если тебе не нравится наша работа, посмотрим, как уделаешь ее ты! Шитья всем хватит.

– А где зашивать?

– Спроси Яна. Он тут главный. Старый Калеб не хотел и говорить со мной. У меня чуть сердце не лопнуло от горя. Всю дорогу домой я ревел, верно, Ян?

– Надо пришить и подрубить дымовые клапаны, на их концах сделать карманы и… и… пожалуй, – робко прибавил Ян, – было бы лучше подрубить все края.

– Вот что: я все сделаю, – сказал Си, – если вы сходите сегодня к сапожнику и возьмете мои сапоги.

– Идет! – согласился Ян. – И знаешь что, Си? Все равно, какая сторона покрышки будет снаружи. Можно заплаты и внутрь поставить.

Мальчики взяли деньги, чтобы уплатить за сапоги, и после ужина отправились к сапожнику.

Был тихий июньский вечер, на все голоса заливались птицы.

Когда мальчики вышли из своего сада, в небе показался ястреб. При виде парящего хищника птицы умолкли. Многие из них успели скрыться, лишь один жаворонок тщетно пытался спастись в открытом поле. Ястреб ринулся за ним.

Еще миг – и хищник схватил бы перепуганного певца, но тут с яблони сорвалась небольшая черно-белая птица.

Издав пронзительный боевой клич, взъерошив на голове перышки, из-под которых, словно боевое знамя, заалели нижние, огненные, она дерзко ринулась на ястреба.

«Клик-клик-клик! – разнесся ее яростный вопль. – Клик-клик-клик!»

Птица черно-белой стрелой вонзилась ястребу между крыльями как раз в ту минуту, когда отчаявшийся жаворонок припал к земле и спрятал голову, ожидая смертельного удара. Ястреб заметался в ужасе от неожиданного нападения. И вдруг, вскинувшись подобно дикому коню, он сбросил пустельгу и скрылся в лесной чаще, а пустельга вернулась назад, изредка испуская громкий клич, наверное извещая друзей о своей победе.

– Ну и молодец! – сказал Сэм с искренним восторгом.

Это вывело Яна из оцепенения. Восхищенный бесстрашной птицей, мальчик был погружен в глубокое молчание.

Впереди на дороге прыгал воробей. Когда Сэм и Ян нагоняли его, он взлетал, мелькая белыми перышками на хвосте, и снова садился впереди мальчиков.

– Это трясогузка, – заметил Сэм.

– Нет, воробей! – сказал Ян, удивившись, что тот ошибся.

– Может быть, – не стал спорить Сэм.

– А говорил, что знаешь всех птиц в округе! – вспомнил Ян их первый разговор.

– Я просто похвастался. Хотел, чтобы ты считал меня необыкновенным парнем, – сознался Сэм. – Ты ведь так и думал сначала.

Дятел в красной шапке, гоняясь за лимонницей, уселся на забор и оглядывал мальчиков. Лучи заходящего солнца на ярком оперении дятла, сиреневая изгородь и желтая бабочка – все это пышное сочетание красок очень нравилось Яну.

Солнце село, но в этот необыкновенно тихий и теплый вечер откуда-то с вяза долго еще лилась звонкая песня малиновки.

– Я бы остался здесь навсегда, – сказал Ян и слегка вздрогнул, вспомнив, с какой неохотой он ехал в Сэнгер.

Мальчики в молчании шли по дороге, каждый погруженный в свои мысли.

Сапоги были готовы. Сэм перекинул их через плечо, и мальчики тронулись в обратный путь.

И тут над их головами раздалось громкое, но нежное «гу-ху-ху-ху», словно где-то в вышине ворковал огромный голубь. Мальчики остановились, и Сэм шепнул:

– Большая сова.

Сердце Яна затрепетало от радости. Он много читал об этих птицах, даже видел живых в клетке, но здесь он впервые услышал крик настоящей совы.

Было уже совсем темно, но отовсюду неслись звуки: лесная жизнь шла своим чередом. В чаще тянул свою песню козодой, квакали лягушки, с заболоченного озера докатился странный крик, напоминавший смех. Вдруг в лесу раздалось громкое, пронзительное: «Уа-уа-уа-уа-уа!»

– Слышал? – воскликнул Сэм.

И снова, на этот раз гораздо ближе, прокатился дрожащий звук, резкий, непохожий на птичьи голоса.

– Енот, – прошептал Сэм. – Вот уберут хлеба, придем сюда поохотиться.

– Здорово! – обрадовался Ян. – Как жаль, что нельзя сейчас! Я никогда не охотился на енотов, да и вообще ни разу не был на охоте. А зачем ждать до осени?

– Сейчас не найти их. А тогда только скажешь: «Я и моя собака встретим енота у ближнего амбара», – и вот посмотришь, так оно и получится.

– Но они ведь совсем рядом! Слушай, еще один!

– Вот и ошибаешься! – сказал Сэм. – Даже охотники путают. Сейчас кричала сова-сипуха. Ее голос мягче, чем у енота, и свистящий…

Ян тут же понял, каким неистовым казался крик енота по сравнению с этим нежным, мелодичным звуком.

Когда мальчики подошли ближе к дереву, откуда кричала сова, что-то серое бесшумно пролетело над их головами, на миг заслонив собой звездное небо.

– Вот она! – прошептал Сэм. – Сипуха! И совсем она не сипит, верно ведь?

– Вот бы поохотиться на енота! – снова сказал Ян.

– Можно попробовать, если тебе так хочется, – ответил Сэм. – А животных я знаю больше, чем птиц, – продолжал он. – Попрошу отца как-нибудь пойти вместе с нами. Может, мы нападем на след оленя, если уйти отсюда миль за десять, на Дальнее болото. Жалко, что отец поссорился с Калебом, – он-то все места знает! Его старая гончая поймала столько енотов, что и не сосчитаешь!

– Ну, если это во всей округе единственная собака, которая ловит енотов, я берусь ее достать! – заявил Ян.

– Верю! – восхищенно сказал Сэм.

Было десять часов, когда мальчики вернулись домой. Все спали, кроме мистера Рафтена. На следующее утро, придя в сарай, мальчики увидали, что Си Ли пришил дымовые клапаны, переделал самые неудачные заплаты и подрубил весь низ покрышки.

Мальчики сразу отнесли покрышку в лес. Когда они подходили к кустарнику, стоявшему стеной около реки, Ян сказал:

– Давай оставим метки на дороге для Калеба.

– Ладно. Делай зарубки на деревьях через каждые несколько ярдов.[6]