– А старик-то спортсмен, – не удержался от комментария Боря.

– Наверное, это сарай, – выдвинул версию Николай. – Посмотрим? – И приник к доскам, силясь что-то рассмотреть сквозь узкую щель. Изнутри доносилось кудахтанье, пахло птичьим пометом. – У него там курятник, – сообщил он.

Борис с готовностью вцепился в отслаивающуюся доску:

– Ломаем?

– Зачем сразу ломать? Куриц не видел? – остановил его Коля. – Если мы ничего не найдем, за сломанную дверь нас поимеют. Не нужно за собой оставлять лишних следов. Ни сарай, ни гараж мы ломать не будем.

Он направился вокруг дома, медленно продвигаясь сквозь высокую траву.

– По ходу, старик ее вообще не косит, – заметил Алексей, идя рядом, и Николай кивнул. Действительно, весь участок порос бурьяном, единственная протоптанная тропинка вела к крыльцу дома.

– Алекс, обойди дом с другой стороны, – велел Борис. – Заодно в окна поглядывай – вдруг бабка наружу пялится… Помашешь ей ручкой, хе-хе.

Замешкавшись, Алекс все же подчинился.

Борис повернулся к Коле и шепнул:

– Теперь тихо, там вольер. Слышишь?

Николай замедлил шаг. Он сглотнул слюну, когда до его слуха донеслось хриплое ворчание.

«Собаки-людоеды», – шевельнулось в голове, и сердце юноши заколотилось вдвое быстрее обычного.

Они обогнули избу и тут же уперлись в вольер. По сути, он представлял собой большую сдвоенную клетку, сконструированную из двух путем сварочных прихваток и полностью забитую собаками. Животных было так много, что подсчитать их точное количество было невозможно, псов словно утрамбовывали гигантским прессом. Над клетками кружилось черное облачко мошкары. Собаки вяло поскуливали, изредка лязгали зубами, отгоняя мух, чесались за ухом, толкались, ложились на загаженные картонки, фыркали, и Николай, некоторое время безмолвно взирающий на это зрелище, глубоко вздохнул:

– Не знаю, псих или нет этот старик, но то, что он садист – ясен пень.

– Да, непохоже, чтобы этих собак разводили для продажи, – поддакнул Боря. – Ими проще землю удобрять, чем кому-то продавать за деньги. Или на мыло пустить.

Некоторые собаки повернули головы на голоса парней, и Коля почувствовал щемящую жалость. Людоеды?! Какие на фиг людоеды, это просто кучка грязных, тощих от голода несчастных бедолаг! Он не мог больше выносить взгляд их гноящихся глаз и, отвернувшись, задумчиво спросил:

– Как ты думаешь, зачем Корнееву все это?

– Да хрен его знает, – равнодушно ответил Борис. Он пнул ногой мятый таз возле клеток, на дне которого темнела грязная вода. – Может, он сам их жрет…

Из-за угла избы показался Алекс. У него был вид усталого пилигримма, прошедшего не один десяток километров.

– Нет там ничего. Засрано все кругом, – объявил он угрюмо.

Николай снова посмотрел на поскуливающих собак и только сейчас почувствовал, что со стороны они выглядят круглыми идиотами. Что он тут делает?! И он, и Ленка?!

«Ленка на шухере стоит», – мысленно ответил он сам себе и едва сдержал рвущийся наружу истеричный смех. Опустил руку на замок, висевший в петлях клетки. Была бы его воля, он выпустил бы всех собак наружу. За что им такие страдания?!

Его внимание неожиданно привлек один пес, точнее, его поза. Собака неподвижно лежала на земле, прижавшись мордой к решетке и неестественно вывернув голову. На животном бесцеремонно топтались другие псы, по его приоткрытой пасти лениво ползали зеленые мухи.

Николай присел на корточки, разглядывая собаку. Вне всяких сомнений, она была мертва.

– Че, одна уже сдохла? – присел рядом Алекс и достал из кармана перочинный нож.

– Ты что? – удивился Борис, когда юноша протянул лезвие сквозь прутья клетки к уху мертвого животного.

– Мне просто показалось, или… – пропыхтел Алексей, осторожно приподнимая собачье ухо. На нем чернело несколько выпуклых точек вроде горошин.

– Что это? Паразиты какие-нибудь? – спросил Боря.

– Клещи, – коротко ответил Николай, выпрямляясь.

– Да, клещи, – подтвердил Алекс, убирая нож.

– Так что, собака от клещей ласты склеила? – недоверчиво спросил Боря, и Алексей неопределенно пожал плечами.

– Я обратно, – бросил Николай. – Не фига тут ловить. Зря вообще полезли. И, кстати, не мешало бы сообщить куда-нибудь об этом. В какую-нибудь организацию по защите животных. Или в ментовку.

– Дверь в дом заперта на ключ, – осторожно произнес Алекс, поправляя очки. – Но в одном окне открыта форточка.

Борис посмотрел на него так, будто видел впервые в жизни:

– Ты мог бы пролезть в форточку?

Алексей отшатнулся, словно ему предложили на спор искупаться в кипятке.

– А чего это сразу я? – заблеял он.

– А того это, что я не пролезу в эту сраную форточку, дебилушка, – ухмыльнулся Боря.

– Почему ты в этом уверен? Ты даже не видел ее!

– Потому что я ни в какую форточку не пролезу, тормоз. – Врубаешься? Иди, лезь!

– Борец…

– Ты же хотел прославиться? Вот и лезь! Вдруг там в холодильнике головы отрезанные! Тебя потом по телику покажут!

Заметив, что лицо Алексея вытянулось, он засмеялся.

– Ладно, я пошутил. Давай, я подстрахую.

– А если там бабка? – упирался Алекс.

– Расскажешь ей стихотворение. Или ручку поцелуешь. Достал уже! – вскипел Борис. – Сам ведь просился! Дипломат хренов!

С видом побитой собаки Алексей поплелся к запыленному окошку.

– Я подожду вас здесь, – с хмурым видом покачал головой Коля, – а вы подумайте, что скажете старухе, если она не спит. Она имеет полное право вызвать полицию. Потом не говорите, что я вас не предупреждал.

– Да пошел знаешь куда! – презрительно бросил Борис.

– Ты просто всегда мне завидовал, Колич.

Он присел на корточки, и Алекс принялся вскарабкиваться на его плечи. Меньше чем через минуту Алексей был в доме и, уставившись на Бориса через окно, показал ему язык.

– Открой окно, идиот! – смеясь, проговорил тот.

Пока Алексей возился с щеколдой, Николай позвонил Светлане:

– У вас все нормально?

– Ну да, сидим вот. Лена твоя рисует.

– Никого не было?

– Да так… Два велосипедиста мимо проехали, с удочками. А больше никого. Что у вас интересного?

– Пока ничего, – ответил Николай, решив пока не рассказывать девушке о клетках с собаками.

– Вы скоро?

– Думаю, что скоро. Ладно, я позвоню.

Как только разговор прервался, окно наконец распахнулось. На пыльном облезлом подоконнике на корточках сидел Алексей. Его буквально распирало от гордости.