– Конечно!

– Какого цвета глаза у вашего мужа?

Фрау Беллхайм умолкла, затем на губах у нее появилась легкая улыбка.

– Светло-карие. Теплые, сияющие глаза цвета лесного ореха.

– Я бы тоже так ответил, так как прекрасно помню цвет его глаз, ведь мы довольно долго жили вместе в одной комнате.

– И что же?

– Дело в том, что глаза у человека, которого вы называете своим мужем, зеленые. Изумрудно-зеленые, цвета молодой травы.

В то же время в Нью-Йорке Макс Пеппер озабоченно взглянул на север. На Пятой авеню до самого Центрального парка царил полнейший хаос. Повозка пивоварни, которая тащилась в трехстах футах впереди, угодила в сугроб и опрокинулась. Сотни литров пива вылились на плотно укатанный снег, превратив улицу в пропахший солодом каток. Экипажи, повозки и омнибусы скользили и останавливались вдоль и поперек улицы, перегораживая проезд, а кучера, пешеходы и полисмены тем временем спорили о том, кто виноват в неразберихе и кого следует немедленно привлечь к ответственности. Как будто от этого что-то изменится! Шум и ругань не мог заглушить даже густо поваливший снег.

Двигаться вперед было решительно невозможно, а Макс торопился на важную встречу. Отсюда он даже видел вдали здание «Глобал Эксплорер» на перекрестке Пятьдесят восьмой и Ист-авеню. Фирменный логотип знаменитого журнала, гигантская буква «Х», сверкал в бледном небе сотнями новомодных электрических ламп, а десятки флагов, окружавших гигантский глобус, уныло свисали вниз.

Еще раз взглянув в заледеневшее стекло кэба, Макс принял решение. Он выпрыгнул из омнибуса в колючий холод улицы и зашагал вдоль шеренги магазинов и ресторанчиков. Дорога оказалась скользкой, а гладкие кожаные подошвы его ботинок совершенно не годились для ходьбы по льду. И все же ему удалось преодолеть оставшиеся полтора километра до «Глобал Эксплорер» и ни разу не упасть. Только на широкой лестнице, ведущей к главному входу, он споткнулся, но вовремя ухватился за перила.

Кабинеты редакторов располагались на втором этаже, и Макс порядком запыхался, пока взбежал наверх. Чудо, но двери в зал заседаний были все еще открыты. Их шеф, Альфонс Т. Вандербильт, раз и навсегда велел запирать их точно в момент начала заседаний, и тот, кто опаздывал, вынужден был бродить по коридорам в ожидании нахлобучки, которая неминуемо настигала нерадивого. После трех опозданий следовало незамедлительное увольнение, поэтому для того, чтобы явиться не вовремя, нужно было иметь веское оправдание.

Тем не менее, сегодня все обстояло иначе. Макс сразу же приметил Алоизиуса Винкельмана, камердинера Вандербильта, который не предпринимал никаких попыток запереть дверь конференц-зала.

Очень странно!

Лишившись такой важной функции, Винкельман торчал у входа и разочарованно полировал замшей латунную щеколду. Макс прошествовал мимо него в конференц-зал и деликатно кашлянул. Только после этого послышался звук запираемой задвижки.

Стрелка стенных часов показывала семнадцать минут шестого, тогда как совещание было назначено на пять. Вандербильт стоял у окна, глядя на заснеженный Нью-Йорк. Каждый раз при виде массивного тела и лысой, как бильярдный шар, головы газетно-журнального магната, Макс представлял огромного младенца, наряженного в твидовый костюм. Но это впечатление было обманчивым. Вандербильт обладал холерическим темпераментом, и едва Макс появился в зале, обернулся и въедливо уставился на него поверх очков в золотой оправе.

– Так, вот и вы, Пеппер, – зловеще произнес шеф, при этом его двойной подбородок укоризненно подпрыгнул. – Вам известно, что вы снова опоздали?

Макс уселся на обычное место и поставил рядом портфель. Поросячьи глазки шефа сопровождали каждое его движение.

– И что прикажете с вами делать?

Макс подумал, не поведать ли ему об аварии на Пятой авеню, но предпочел промолчать. Подобные отговорки здесь не принимались. На губах Вандербильта появилась улыбка.

– Может быть, вам это известно, мистер Босуэлл?

Макс удивленно покосился туда, куда смотрел шеф. Поначалу ему показалось, что он в зале один, но теперь стало ясно, что это ошибка. В тени книжного шкафа стоял рослый мужчина, держа в руках раскрытый том. После слов Вандербильта он вернул книгу на полку и направился к ним.

Седина в волосах, седая борода, вельветовый пиджак и синие техасские штаны. На лице, изборожденном глубокими морщинами, сияют насмешливые синие глаза.

– Привет, Макс!

Макс изумленно вскинул брови.

– Гарри?

– Собственной персоной!

Мужчина шагнул к редактору и сердечно его обнял. У Макса камень с души свалился. Гарри Босуэлл – фотограф и добрый друг. Макс побывал вместе с ним в Южной Америке, но уже давненько не встречал. Какой-то заказ на Ньюфаундленде, если он не ошибается.

Босуэлл хлопнул Макса по плечу:

– Ну, старина? Как дела? Ты все еще примерный семьянин?

– Так было и будет, – рассмеялся Макс. – Глава семьи – это работа, которую никогда не бросишь.

– Поэтому у меня и нет жены и детей.

– Ты даже не представляешь, чего лишился. А я-то думал, что ты все еще на севере. Когда вернулся?

– Вчера вечером, – ответил Босуэлл. – Почтовым судном. Довольно ухабистая поездка, но если вызывает шеф, я должен быть на месте в срок.

Вандербильт улыбнулся и сделал приглашающий жест.

– Присаживайтесь, господа!

– Разрешите закурить? – спросил Босуэлл.

– Да, конечно. Чувствуйте себя как дома.

Макс пригладил усы. На его памяти шеф еще никогда не был таким любезным. Сама приветливость! Это весьма подозрительно.

Макс проследил взглядом за тем, как глава фирмы направился к окну и задернул шторы. Затем он прошагал к торцу стола, где громоздились какие-то деревянные ящики. На трехногом штативе был закреплен прибор, из которого торчала трубка, напоминавшая орудийный ствол, в котором вместо жерла поблескивала стеклянная линза. Внезапно внутри прибора вспыхнул яркий свет, и на стене появилось изображение человека – отчетливое и очень яркое. Босуэлл удивленно вскрикнул, а Макс невольно отодвинулся подальше.

– Спокойно, господа, – усмехнулся Вандербильт, чрезвычайно довольный результатом демонстрации. – Это всего лишь фотографическая проекция. Новое веяние в области фотографии.

Несмотря на заявление Вандербильта, у Макса возникло впечатление, что человек на стене шевелится. Возможно, из-за дыма, поднимавшегося от сигары Босуэлла. Он еще раз внимательно вгляделся в изображение: перед ним был полный широколицый мужчина с высокими скулами и густой шевелюрой. На нем было что-то вроде офицерской униформы, лакированные сапоги, у пояса – дорогая на вид шпага.

– Это, господа, сэр Джейбс Уилсон, мой добрый друг. Фотография была сделана два года назад, когда он получил дворянский титул. Возможно, вы кое-что слышали об этом выдающемся человеке.