— Я думаю, — рискнула объяснить Эвелин, — нас можно считать полной противоположностью друг другу, хотя нас и многое связывает. Когда Глория осиротела, она переехала жить к нам, и долгое время мы росли вместе как сестры.

Глория была старше Эвелин на четыре года, и поэтому всегда командовала. Она очень много времени посвящала музыке, и ей не было дела до детских огорчений восьмилетней кузины.

— Значит, вы сестры только по крови, — подытожил Томас Айвор. Он придал словам Эвелин какой-то особый смысл, похоже, весьма серьезный.

По неведомой причине, близкое родство с Глорией, о котором так легкомысленно сообщила Эвелин, было неприятно Томасу Айвору. Неужели он думает, что она хотела похвастаться?

Преодолевая растущую антипатию к этому модному юристу, Эвелин решила рассказать всю историю.

— Не знаю, говорили ли вам о том, что этот дом был построен восемьдесят лет тому назад дедом Глории Энтони Грейвзом. Глория унаследовала его после смерти родителей, когда ей было всего двенадцать лет. Естественно, на ферме тогда никто не работал, и все оставалось в запустении до тех пор, пока Глория не стала достаточно взрослой для того, чтобы принять на себя ответственность за усадьбу. Она продала большую часть земли, когда ей исполнилось двадцать лет, но оставила небольшую часть возле дома, как память о прошлом. Зачем ей это было надо, я не знаю. Она всегда мечтала жить в Европе или в Штатах. Последнее время она стала много гастролировать, тогда и решила продать дом. Вот так вы стали его владельцем, мистер Айвор.

Боже! Она так разболталась! Никогда ни с кем она столько не говорила об этой истории. Эвелин заметила скучающее выражение на лице Марджори Стамп, а ее отец нетерпеливо поглядывал на ручные часы. Томас Айвор стоял как каменный столб, вид у него был раздраженный. И зачем она только так старалась?

С этой встречи Эвелин никак не могла забыть скептическую улыбку Томаса Айвора. Она утешала себя надеждой на то, что его профессионализм поможет ему когда-нибудь оценить ее по справедливости. Ужас был в том, что под его пристальным взглядом она чувствовала себя, как на иголках. Он только входил в комнату, а она уже начинала дрожать, как перепуганная школьница. Когда она встречалась с ним взглядом, он сразу мрачнел, и это смущало ее еще больше и заставляло говорить и делать глупости.

Но теперь надо было расслабиться и выкинуть Томаса Айвора из головы. Эвелин добавила теплой воды, поскольку ванна уже начала остывать, и откинула голову на маленькую подушечку в изголовье, вдыхая аромат лаванды и стараясь расслабиться. Но Томас Айвор не оставлял Эвелин в покое. Незаметным образом он прокрался в ее «святая святых», в ее отдохновение… С досадой открыв глаза, она увидела сквозь пену свои маленькие груди с розовыми сосками, так отличающиеся от пышных форм Марджори Стамп. Конечно, такой «глыбе», как Томас Айвор, нужна статная подруга, соответствующая его агрессивному характеру. Разве он может обратить внимание на тщедушное и робкое создание, хрупкое и миниатюрное…

Как это он сказал той ночью?

Я более требователен, чем этот неопытный подросток …

Она на минуту представила, что означает его слово «требователен».

Ее тело затрепетало, по воде пробежала легкая волна, и Эвелин погрузилась в воду поглубже.

Он в постели, наверное, тоже высокомерен и груб, не знает тонкостей любовной игры. Больше количества, чем качества. Самолюбивый и лидирующий. Скорее всего, нетерпеливый…

Эвелин закрыла глаза, пытаясь изгнать из мыслей неуместный образ, но вместо этого в ее разгоряченном мозгу возникла удивительно живая картина — Томас Айвор рядом с ней, его смуглая кожа покрыта капельками пота, напряженные мускулы, переливающиеся с каждым движением, мощные бедра, прижимающие хрупкое тело под ним, серые глаза, пылающие огнем желания… Жесткие волосы на руках и груди щекочут ее тело, растрепавшаяся бородка покалывает щеки, влажная грудь касается ее груди при каждом движении…

Аааах! Эвелин открыла глаза, резко села в ванне и закашлялась от воды, попавшей ей в нос. Нащупав на краю ванны полотенце, она стала ожесточенно вытирать вспотевшее лицо. Ее потрясла пылкость собственного воображения. Меньше всего она ожидала от себя такого яростного разгула фантазии, тем более с Томасом Айвором в качестве главного героя. Она осуждающе разглядывала свое тело, все еще вздрагивающее и ноющее от неутоленного желания.

Будь все проклято!

Намылив мочалку, Эвелин принялась ожесточенно растирать кожу, изгоняя грешные мысли. Вот что получилось из замечательной, расслабляющей, успокаивающей ванны! Расслабиться то она расслабилась, но вовсе не так, как хотела.

Эвелин ополоснулась и чуть теплой водой вымыла голову. В ушах у нее шумело. Сначала она решила, что в ухо попала вода, но почти сразу поняла, что это звонит телефон в кухне. Ей не хотелось вылезать из ванны, но она ждала деловых звонков, поэтому заставила себя, наскоро вытершись, влезть в махровый мягкий халат.

Эвелин влетела в кухню и схватила трубку захлебывающегося серебристым звоном телефона.

— Эвелин! Наконец-то! Ты что так долго не подходила? Я говорила тебе, что надо повесить маленькие трубочки по всему дому.

Эвелин сжала трубку, сдерживая раздражение.

— Глория? Хорошо, что ты позвонила, я недавно думала о тебе, — сказала она.

— Правда, дорогая? Надеюсь, ты расскажешь мне приятные новости. — Эвелин знала, что Глория никогда не звонит просто так, у нее есть какие-то дела. — Ты получила мое письмо? Я послала его две недели назад и все еще не получила ответа.

Как это похоже на Глорию! Сама она никогда не отвечает сразу, а упрекать сестру готова всегда.

— Меня не было в городе.

Глория взахлеб начала рассказывать ей о своих проблемах и огорчениях. Эвелин терпеливо ждала, пока та выговорится, зная по опыту, что утешать, возражать, советовать не имеет ни малейшего смысла. Глория просто никого не слушает.

Она подумала, что надо в очередной раз напомнить Глории, чтобы та не называла ее Эви. Эвелин терпеть не могла подобных сокращений.

Эвелин подошла, не расставаясь с телефоном, к холодильнику и вытащила из него бутылку белого вина. Ей было ясно, что разговор будет затяжным.

— Не хочешь ли ты посетить наш старый дом? — Резкий голос Глории прозвучал так близко, что чуть не оглушил Эвелин.

— Нет! Конечно же, нет! — не раздумывая вскричала Эвелин, вспомнив недавнюю кошмарную ночь.

— Почему? Ты уже полгода живешь в Канфилде и должна знать местных жителей. Никто не удивится, если ты захочешь навестить те места, которые памятны с детства. Можно рассказать трогательную до слез историю, как ты в детстве приезжала отдыхать в «Вязы»…

— Нет, я не хочу, — наотрез отказалась Эвелин. Она не представляла, что может заставить ее постучаться в дверь усадьбы Томаса Айвора. Особенно теперь! — Это не так просто! — Эвелин налила в стакан немного вина и отпила глоток. — Я же говорила тебе, мы с Айвором слегка повздорили…