Филе щук просто настоятельно и призывно к себе манит, чтобы из него в этот же вечер приготовить котлеты. Копченая скумбрия с чесноком, истекая жиром, заставляет проглотить слюну, представляя ее рядом с пенной кружкой пива. Селедочка под разными маринадами и рассолами требует нарезать ее кусочками, положить на ломоть черного хлеба, а сверху обсыпать луком и отправить в рот. Разноцветная икра, от красной канадской, кижучьей камчатской до совсем свежей балтийской манит к себе своим праздничным видом.

Сине-черные раки скребут клешнями в каменных лотках, противно извиваются скользкая блестящая минога и толстый, похожий на змею угорь. Камбалы лепешками разного размера лежат в пластмассовых ящиках рядом с кальмарами, напоминающими белые, вывернутые наизнанку носки. В больших стеклянных морозильных прилавках разложены деликатесы из далеких морей: тут и акулы, и скаты, и мороженые королевские креветки и множество других морских гадов. Налюбовавшись всем этим изобилием, уже с полными сумками в руках ты переходишь в следующий павильон.

Здесь торгуют разносолами и свежими овощами, но цены тут намного выше, приходится платить за культуру обслуживания. Кислой капустой и солеными огурцами торгуют молодые девицы, которым впору сниматься для обложек журналов. Это явно рассчитано на простодушных мужчин, которые как завороженные тянутся к сексуальной улыбке. Простофилю нагружают солеными огурцами, мочеными яблоками с корейской морковкой и, конечно, кислой капустой, на прощание подарив еще один обворожительный оскал зубов. Это уже дома жена ему объяснит, что он болван и сам будет все это есть целую неделю, а сейчас он кажется себе почти героем. Больше тут задерживаться незачем, и мы переходим в следующий павильон.

О, как тут пахнет свежеиспеченным хлебом и сухофруктами вперемешку с пряностями! Здесь невозможно не купить ароматных белых батонов и лавашей. Изюм, чернослив, курага, орехи, и все это нового сезона, а не годовалое, наполовину засохшее. Толстые куски разной халвы вызывают слюнотечение. Мед майский цветочный, липовый, ароматный лесной, темный гречишный – ты можешь попробовать любой, лишь бы только купил. А деревенская сдоба и домашние латышские пирожные так и лезут с прилавков в рот, заставляя забыть о повышенном холестерине. Зажмуриваем от соблазна глаза и идем дальше.

Молочный отдел частников по чистоте напоминает медицинское учреждение. Все торговки одеты в белые халаты, волосы аккуратно убраны под косынки. Под стеклом на прилавках лежит белый творог разной жирности и разного качества, накрытый марлей. Белые и желтые деревенские свежие сыры, с тмином и без него, так и тянут к себе. Молоко разливают из металлических бидонов в принесенную с собой тару, а если таковой не найдется – обязательно предложат или стеклянную литровую банку, или чисто вымытую бутылку из-под воды. Густая сметана никак не хочет вытекать из бидона, и ее зачерпывают оттуда маленькой поварешкой.

Твои руки уже просто обрываются под тяжестью ноши, ты быстро добираешься до машины, все там разгружаешь и отправляешься через весь рынок в мясной павильон.

Перестук мясницких топоров гулко отдается под сводами. Чего здесь только нет! Это не место для слабонервных вегетарианцев, тут гуляют только мясоеды, исходя слюной в предвкушении сочного шашлыка или ароматного бульона. Гуси, утки, куры, толстые индейки сведут с ума любого кулинара разнообразием и ценами.

– А вот курочка и цыплята свежие! Сами выращиваем, на пшеничном зерне! – безбожно врет тетка лет тридцати с бриллиантовыми сережками в ушах.

– Свежая говядина! Вы только посмотрите, какое превосходное мясо! Купите, совсем недорого отдаю! А вы посмотрите, какая свинина, просто загляденье! Еще вчера хрюкала! – несутся возгласы со всех сторон.

Надо иметь большую силу духа, чтобы не поддаться на сладострастные увещевания этих мясных фурий. В конце концов ты выбираешься из этого павильона, словно очень долго голодал, и наконец, дорвался до немыслимого изобилия. Рижский рынок – это подлинный оплот капитализма и демократии: хочешь – покупай, а хочешь – нет.

Василий долго бродил по рынку, обходя павильоны с одной мыслью: «А вдруг?» Нагулявшись вдоволь, он потихоньку пошел в сторону Старого города.

В дальнем уголке Старушки (как ее любовно называют горожане), куда редко заглядывают туристы, раздавалась тонкая, грустная мелодия флейты. Василий сразу узнал песню про узкие улочки Риги и пошел на этот звук.

На флейте, скрывшись от посторонних взглядов, играла немолодая, но очень привлекательная женщина, которую он бы узнал из всех женщин Вселенной.

Они сидели в маленьком полутемном кафе, что рядом с дворцом президента, и делились впечатлениями за все эти годы.

– Я закончила консерваторию и играла в оперном театре, но потом все изменилось, и мне пришлось уйти. Вот и прячусь по углам, пытаясь заработать копейку. Ну и чтобы знакомые, бывшие коллеги не увидели. Один из моих старых друзей играет на кларнете возле театра Русской драмы, нацепив на нос огромные очки с непрозрачными стеклами. Я его сразу узнала по манере игры, но сделала вид, что не знаю! А как ты, закончил музыкальное училище? Ведь ты еще раньше меня начал на аккордеоне играть…

Василий скривил улыбку:

– Как начал играть, так и закончил, но вот последние годы снова осваиваю! Я после института на Севере работал, потом обратно вернулся, а потом… В общем, как у многих. Ты замужем?

– Да нет, не случилось! А ты женат?

– И мне как-то не повезло…

И они замолчали.

А Дух города понял, что ему надо искать другого напарника, в жизни этого слишком явно будет многое меняться. И он полетел, петляя между старинных домов, выискивая среди людей избранного. Им оказался тридцатишестилетний безработный гей с садомазохистскими наклонностями, но выбирать не приходилось.

* * *

Айвар рос хорошим, послушным мальчиком, в школе его любили учителя, и самая плохая оценка у него была четверка. Он честно ябедничал на двоечников, как на мальчишек, так и на девчонок, ни в чем не делая меж ними различия. Окончив школу с отличием, поступил в институт гражданской авиации. Вот тут с ним все и случилось.

Его соседом по комнате в общежитии был здоровый, волосатый представитель народов Кавказа с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Когда у Айвара первый раз при общении с соседом сзади засвербело, он подумал – пришла любовь! Потом оказалось, что у него были просто глисты. Но дело сделано, и ничего уже не изменишь.

Когда поезд уносил блудливого кавказца в Симферополь, после того, как его отчислили за неуспеваемость, Айвар еще долго рыдал, обнимая фонарный столб на перроне. Но время лечит, и следующим гостем его задницы стал врач-уролог, к которому он приходил на массаж предстательной железы, придумав, будто у него что-то не то с мочеиспусканием. Но тот его быстро раскусил и отправил восвояси.

Во время учебы Айвар так и не смог найти достойную замену волосатому гиви. Профессия, которую он себе выбрал, была сугубо мужской, и тут собрались самцы традиционных наклонностей. Айвар изо всех сил старался не отличаться от них. Чтобы скрыть свои внутренние позывы, даже завел подружку из медицинского училища; к его счастью, она была лесбиянка и с радостью прикрывала его. Один раз они даже попробовали переспать, но им было грустно и неинтересно: все как у всех. Больше таких опытов они не ставили.