Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Узкая металлическая лестница начиналась от второго этажа и, прикрепленная к стене металлическими прутьями, достигла крыши восьмиэтажного корпуса. У крыши прутья были оторваны, верх лестницы раскачивался.
Витька уселся на нижней ступени лестницы.
– Куда забрался, места тебе другого нет? – недовольно заметила дворничиха.
– Сидеть нельзя?
– Нельзя, слазь!
Витька потянул носом воздух:
– Мне кислород нужен, кислороду не хватает. – Он поднялся еще на две ступеньки, снова потянул носом. – Хороший кислород, первый сорт.
– Доиграешься, Витька!
Дворничиха ушла со своей метлой. Витька ухмыльнулся: цель достигнута, все видели, что он на лестнице и, следовательно, к буфету отношения иметь не может. Ему было нужно алиби, слово, которого он не знал, но представление о нем имел.
Шныра, Паштет и Фургон, задрав головы, смотрели, как Витька поднимается по лестнице.
Достигнув четвертого этажа, Витька свесился и заглянул в открытое окно. Перед зеркалом сидела Ольга Дмитриевна в халате и с полотенцем на голове.
Ухмыляясь, Витька смотрел на нее.
Она оглянулась, вскрикнула в испуге.
Витька скорчил страшную рожу.
Ольга Дмитриевна вскочила с пуфика, закрыла окно, задернула занавеску.
Довольный своей проделкой, Витька посмотрел вниз, желая увидеть, какой эффект она произвела, как вдруг заметил проходящего по двору Шаринца.
– Где Белка? – спросил Шаринец Шныру.
– Не знаю.
Витька спустился вниз, спрыгнул с лестницы.
– Тебе чего?
– А тебе чего?
– Ну и мотай отсюда!
– Ты, Витька, один, а я не один.
– Плевал я на твоих, ты моих не трогай.
– Дождешься! – пригрозил Шаринец и пошел со двора.
Витька снова взобрался по лестнице. Рискованно балансируя на пруте, дотянулся до окна, взял стоящую между рамами банку, запустил в нее палец, набрал варенья и отправил в рот.
Мальчики криками и смехом выразили свой восторг.
В следующем окне, этажом выше, Витька увидел целующуюся парочку.
– Сосед, что делаешь?
Парочка оглянулась, девушка выскочила из комнаты.
В окне следующего этажа усатый дяденька сосредоточенно уминал за столом большой шматок сала.
– Дай кусочек!
Усатый перестал жевать и озадаченно уставился на Витьку.
Забавляясь таким образом, Витька достиг вершины лестницы. Край ее не прикасался к крыше – оба прута были сломаны.
Предстояла самая опасная часть операции.
Сильно и размашисто раскачиваясь, Витька приближал верх лестницы к крыше и, когда она достигла ее, схватился рукой за желоб, подтянулся, перекинулся на крышу, продолжая удерживать лестницу сначала ногами, потом руками.
Улегшись на крыше, крикнул вниз:
– Давай!
Ловко и быстро, как обезьяна, взобрался Шныра.
За ним, умирая от страха, начал подъем Фургон.
Добравшись до середины, остановился, посмотрел вниз.
– На меня смотри! – крикнул Витька.
Фургон снова начал неловко подниматься. Витька протянул ему руку и перетянул на крышу. После того как уверенно взобрался Паштет, Витька отпустил лестницу.
Ребятишки с завистью следили за их подъемом. Витькино тщеславие было удовлетворено, и он крикнул вниз:
– Привет!
Через слуховое окно он спустился на чердак, перелез через балки и стропила, откинул задвижку на двери. На площадке черного хода сидела Белка с мешком.
– Час сижу!
Он впустил ее на чердак, задвинул задвижку.
Вся компания сидела на крыше.
Витька вынул из мешка бутылки с лимонадом, пирожные, бутерброды, конфеты, отложил в сторону две закупоренные банки с монпансье:
– Это в Крым.
Он снова через слуховое окно спустился на чердак и спрятал банки в чуланчике, замаскированном досками и фанерой. На полу лежали тюфяк и рваное одеяло, на досках, заменявших стены, висели открытки с видами Крыма.
Витька вернулся на крышу, открыл лимонад, разложил пирожные и конфеты:
– Шамайте! В Крым поедем – в вагоне ресторане будем обедать.
– Что за вагон ресторан?
– Вагон, а в нем столики, ресторан. Поезд идет, колеса постукивают, а ты рубаешь, официант подает, что закажешь, а закажешь, что захочешь, – расписывал Витька предстоящую поездку в Крым. – Пообедаешь – и к себе, по тамбурам, из вагона в вагон, все на ходу. Пришел в свой вагон, заваливайся спать, у каждого своя полка – плацкарт называется. Спать не хочешь – смотри в окно. Главное – деньги сделать.
– А как деньги сделаем? – спросил Фургон.
– Тебе кто позволил такие вопросы задавать?
Испуганный Фургон молчал.
– Кто, спрашиваю, позволил? Или кто подучил? Подослал? Кто? Мишка Поляков? Сашка Фасон? Говори! А то сброшу с крыши. Арцы – и в воду концы!
– Он просто так спросил, – вступился Шныра.
– Заткнись! Если кто насчет Крыма натреплется, голову оторву.
– А чего трепаться? – возразил Шныра. – Думаешь, не знают? Знают.
– Откуда? Кто сказал?
– Да брось ты! Сам сколько раз говорил: Крым… Крым…
– А хорошо в Крыму? – спросила Белка, предупреждая ссору.
Ее наивную дипломатию поддержал Паштет.
– Спрашивает! Все в Крым едут. Было бы плохо, не ездили. Там море кругом.
– Всесоюзная здравница называется, – добавил Шныра.
Витька лег на спину, мечтательно заговорил:
– Самое лучшее место – Крым. Море само собой, тепло круглый год, хочешь – купайся, хочешь – загорай. Фрукты нипочем: груши дюшес, виноград «дамские пальчики», абрикосы – копейка фунт. В Ливадию поедем, там дворец, царь Николай жил. Ялта. Главное, ксиву надежную иметь, а то снимут с поезда как безнадзорных.
– Какую ксиву? – спросил Фургон.
– Вот дурачок, – засмеялся Паштет, – ксива – документ, значит.
– Ксива будет такая, – сказал Витька, – экскурсия, вы ученики, я за старшего. Печать поставим – и порядок.
– А где печать возьмем? – опять спросил наивный Фургон.
Витька приподнялся, пристально посмотрел на Фургона.
Шныра опять защитил приятеля: