Как ни удивительно, но в СССР, несмотря на государственный интернационализм, влияние находившегося здесь аппарата Коминтерна и эксплуатации в пропагандистских целях вопроса о положении афроамериканцев в США, в научной среде было достаточно сторонников теории неравенства рас.

Термин «отсталые народы» был по-прежнему в ходу. Чувство собственного превосходства по отношению к обитателям Новой Гвинеи или Экваториальной Африки не давало покоя многим просвещенным коммунистам. Даже убежденный атеист, профессор Никольский, рассуждая о эволюции человека, писал: «…у европейца средний объем мозга около 1400 кб. см, у низших пород современного человека редко спускается до 1000 кб. см»23. «Широкий плоский нос» как аргумент расовой дидактики использовал и чуткий к настроениям кремлевской верхушки советский футуролог Мелик-Пашаев, иллюстрировавший свои сочинения антропологическими примерами из жизни высших и низших народов24.

Основными очагами расовых идей были «Русский антропологический» и «Русский евгенический» журналы. Члены редакции обоих изданий и их авторы активно включились в разработку ленинской биологической исключительности. Благодаря в том числе и их поддержке Фогту удалось создать при Московском институте мозга лабораторию расовой биологии.

В те годы в СССР бурно развивалась евгеника. Причиной наследственных несчастий она разумно считала генетические нарушения. Их устранение в результате продуманной селекции и должно было привести к антропологическим изменениям, важным для расовой биологии.

«Евгеника — религия будущего, и она ждет своих пророков»25, — провозглашал директор Института экспериментальной биологии Николай Кольцов на страницах своего журнала. Сам Кольцов таким пророком и являлся. А богом этой религии он видел искушенного генетика, творящего с помощью микроскопа расу будущих суперменов.

Таким ученым, к примеру, вполне мог стать Тимофеев-Ресовский. В 1925 году Кольцов и нарком Семашко рекомендовали его Фогту в качестве перспективного ученого для работы в Берлинском институте. Немец, видимо, был не в ладах с генетиками Германии и предпочел русского исследователя. Помимо него в Берлин отправились и будущие ленинские специалисты-мозговеды: Саркисов, Сапир, Попов, Чернышев. По обмену в Москву стали прибывать и немецкие коллеги. «Ввиду полного отсутствия у нас в Союзе специалистов по изучению микроскопической структуры мозга и технических работников — лаборантов были приглашены в Союз технические работники проф. Фогта из его Берлинского института мозга (Вольке, Гейзе и Рот)»26.

Государственная поддержка инициатив профессора привела и к тому, что уже год спустя после секретного заседания Семашко поднял в Политбюро вопрос о повышении статуса лаборатории до уровня института. И для того имелись все условия. Мозг Ленина был уже фиксирован в формалине и спирте, разделен на блоки и залит в парафин. Блоки разделены на 30 963 среза. Они были выполнены с помощью особого резательного аппарата — микротома, привезенного из Германии. Специально окрашенные контрастным веществом, они были помещены между тонкими стеклами, что позволяло более четко видеть структуру мозга и даже демонстрировать эти препараты как слайды.

В журнале «Под знаменем марксизма» замдиректора Саркисов так описывал эту методику: «Окраска срезов составляет следующий этап работы. Окрашенные препараты фотографируются на специальных установках, дающих возможность сделать фотографии с очень большим увеличением и тем самым зафиксировать мельчайшие подробности среза. Дальнейшая стадия — подробное описание каждого препарата»27.

Сотрудники института скрупулезно сравнивали ленинские срезы со срезами обычных людей и некоторых представителей советского аппарата и интеллигенции. Даже малейшая, микроскопическая деталь, отличавшая вождя от простых смертных, могла свидетельствовать о его потрясающих мозговых ресурсах. Но каждый вечер, перед уходом сотрудников, все драгоценные срезы вновь помещались в заветный сейф, а он находился под непрерывной охраной ОГПУ28.

Подготовка научного обоснования анатомического превосходства Ленина над всеми остальными людьми на земле шла полным ходом. Ученые не сомневались в уникальности его борозд, извилин, количества мозговых клеток, их послойного расположения, величины. В ходе исследований обнаружилась хорошая развитость третьего и пятого слоев клеток мозга.

Ободренный ожидаемым результатом, наркомздрав Семашко рапортовал об успехах таинственного учреждения: «Исследование мозга т. ЛЕНИНА, согласно постановлению ПБ29, уже производится. Закуплены и закупаются специальные аппараты и приборы. Сделана часть срезов. Работает немка-лаборантка, командированная проф. Фогтом. Прошли курс учебы у проф. Фогта два врача-коммуниста (т.т. Сапир и Саркисов), которые приступили к работе в Москве. Получены уже некоторые предварительные результаты»30. Размышляя о перспективах развития учреждения, Семашко считал что нужно «теперь же приступить к созданию Института по изучению мозга по этому методу под руководством проф. Фогта и под его директорством»31.

Но в Политбюро пока не спешили. Вожди хотели ознакомиться с первыми исследованиями Фогта, а уж потом отпускать инвестиции.

Советское руководство интриговала тайна мозга Ленина. Вожди требовали отчетов и новых данных, а научное поведение Фогта держало их в напряжении. Иногда небольшими порциями в научные кулуары просачивалась волнующая информация о невероятных богатствах, извлеченных из трепанированного черепа супермена. И тогда вновь начинали священнодействовать обличенные высоким авторитетом интеллигентные лакеи Кремля. Так, к третьей годовщине со дня смерти Ленина в вечернем выпуске «Красной газеты» появились мемуары психиатра, академика Осипова. Не ссылаясь на источник своих сведений, он тем не менее сообщал: «Уже макроскопическое исследование мозга В. И. Ленина при вскрытии тела показало высокое совершенство его строения, которым и объясняется его духовная мощь, так отчетливо проявившаяся в течении болезни».

В 1927 году профессор Фогт выступает с сообщениями о своих открытиях в узком кругу членов правительства СССР. И хотя информация об этом событии была тут же засекречена, 15 ноября 1927 года в «Известиях» дали небольшую публикацию. Она разъясняла простым гражданам суть работ Фогта. Газета утверждала: «Метод этот, так называемый цитоархитектонический, основан на изучении расположения и строения нервных клеток в головном мозгу. Профессор Фогт поставил себе задачей на основе такого изучения определить материалистическое основание для объяснения гениальности Ленина и его психических особенностей». Газета сообщала и об уникальных находках, обнаруженных немецким ученым в третьем слое коры головного мозга. Именно тут, к удивлению Фогта, были особо распространены пирамидальные клетки. В них, по мнению ученого, и скрывалась «материальная база психической одаренности»32.

Казалось, что тайна кремлевского сверхчеловека близка, наконец, к разгадке.

Допущенный к кремлевским секретам советский футуролог Мелик-Пашаев, по-видимому, присутствовавший на закрытом заседании или знакомый со стенограммой доклада, с восхищением писал о «сенсационных» открытиях Фогта: «Тщательное изучение мозга нашего гениального современника В.И. Ленина и сравнение тонкого архитектурного строения его с мозгом людей среднего психического уровня выявляет необычайное богатство материального субстрата — архитектуры строения и развития нервных клеток и нервных отростков коры мозга В.И. Ленина, который (то есть мозг) является, несомненно, прототипом мозга грядущего сверхчеловека»33.