Пьер с десятилетнего возраста был послан сгувернером-аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когдаон вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперьты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмок князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьеруже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил емукнязь Андрей. Пьер потер себе лоб.

— Но он масон должен быть, — сказал он,разумея аббата, которого он видел на вечере.

— Всё это бредни, — остановил его опять князьАндрей, — поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…

— Нет, не был, но вот что мне пришло в голову,и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война засвободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англиии Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…

Князь Андрей только пожал плечами на детскиеречи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; нодействительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что-нибудь другое,чем то, что ответил князь Андрей.

— Ежели бы все воевали только по своимубеждениям, войны бы не было, — сказал он.

— Это-то и было бы прекрасно, — сказал Пьер.

Князь Андрей усмехнулся.

— Очень может быть, что это было бы прекрасно,но этого никогда не будет…

— Ну, для чего вы идете на войну? — спросилПьер.

— Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того яиду… — Oн остановился. — Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, этажизнь — не по мне!

В соседней комнате зашумело женское платье.Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то жевыражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги сдивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантноми свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.

— Отчего, я часто думаю, — заговорила она, каквсегда, по-французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, — отчего Анетне вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меняизвините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсьеПьер.

— Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю,зачем он хочет итти на войну, — сказал Пьер, без всякого стеснения (стольобыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь ккнягине.

Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьеразатронули ее за живое.

— Ах, вот я то же говорю! — сказала она. — Яне понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны?Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьтесудьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение.Все его так знают, так ценят. На-днях у Апраксиных я слышала, как одна дамаспрашивает: «c`est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d`honneur! [Этознаменитый князь Андрей? Честное слово!] — Она засмеялась. — Он так вездепринят. Он очень легко может быть и флигель-адъютантом. Вы знаете, государьочень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было быустроить. Как вы думаете?

Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, чторазговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.

— Когда вы едете? — спросил он.

— Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m`enparlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этототъезд! Я не хочу про него слышать, ] — заговорила княгиня такимкапризно-игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и которыйтак, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. — Сегодня,когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, тызнаешь, Andre? — Она значительно мигнула мужу. — J`ai peur, j`ai peur! [Мнестрашно, мне страшно!] — прошептала она, содрогаясь спиною.

Муж посмотрел на нее с таким видом, как будтоон был удивлен, заметив, что кто-то еще, кроме его и Пьера, находился вкомнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:

— Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, —сказал он.

— Вот как все мужчины эгоисты; все, всеэгоисты! Сам из-за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает вдеревню одну.

— С отцом и сестрой, не забудь, — тихо сказалкнязь Андрей.

— Всё равно одна, без моих друзей… И хочет,чтобы я не боялась.

Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась,придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, какбудто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как вэтом и состояла сущность дела.

— Всё-таки я не понял, de quoi vous avez peur,[Чего ты боишься, ] — медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз сжены.

Княгиня покраснела и отчаянно взмахнуларуками.

— Non, Andre, je dis que vous avez tellement,tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]

— Твой доктор велит тебе раньше ложиться, —сказал князь Андрей. — Ты бы шла спать.

Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая сусиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел покомнате.

Пьер удивленно и наивно смотрел через очки тона него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опятьраздумывал.

— Что мне за дело, что тут мсье Пьер, — вдругсказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливуюгримасу. — Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне такпеременился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?

— Lise! — только сказал князь Андрей; но вэтом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она самараскается в своих словах; но она торопливо продолжала:

— Ты обращаешься со мной, как с больною или сребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?

— Lise, я прошу вас перестать, — сказал князьАндрей еще выразительнее.