для дисциплины, Ястреб. Дуже вредно. И мне того в моей армии не нужно!

– А воевать нужно, друже краевой? – смело спросил сотенный.

Боровец строго посмотрел на молодого офицера. Он был много старше Ястреба и повидал на своем веку людей.

– Ты кем себя возомнил, сотенный? Или, правда, думаешь, что нам без тебя не обойтись?

– Я солдат, друже краевой.

– Так и будь солдатом, а не скандальной бабой, друже сотенный. Почему поступаешь так, как тебе заблагорассудится?

– Я выполняю свой долг. Я сражаюсь за Украину с немцами.

– Сражаешься? Это верно. Твой отряд «Перша Варта» совершил подвиг в мае этого года. Но это не дает тебе права нарушать приказы!

– Друже краевой, но вы разве вникли в дело? Мой поручик не просто нарушил приказ, он спас наших людей от банды АКовцев[31]. Простых украинских людей спас. Женщин и детей, которых те хотели вырезать.

– И ты считаешь это основанием для срыва нашей операции?

– Там была семья моего поручика. И все люди что участвовали в уничтожении банды АКовцев были из того села, друже краевой. Я считаю, что они правы. И сам поступил бы так.

Боровец немного помолчал, а затем сказал:

– А знаешь, почему большевики побеждают немцев, сотенный?

– Они сражаются за свободу своей родины.

– Не только поэтому. Они не считаются с жертвами во имя этой свободы. Ты сам служил в их армии. Скажи, что было бы, если бы ты там нарушил приказ командира?

– Я потому и не служу больше в Красной Армии, друже краевой.

– Они бы тебя сразу к стенке поставили, не смотря на все твои заслуги, друже сотенный. А вот я уже папку жалоб на тебя имею, Ястреб. Желаешь посмотреть? На тебя жалуются все и куренной и люди из эс-бэ[32]. А я все еще не приказал тебя расстрелять!

– Я разве прошу вас сохранить мне жизнь, друже краевой? Делайте то, что должны!

– Я уважаю тебя за храбрость, Ястреб. Но не заставляй меня думать, что ты глупец. Скажи, ради чего мы воюем?

– Ради Украины, – ответил сотенный.

– Верно. Ради Украины. Но ты разве не видишь, какие силы сошлись здесь в смертельной схватке? Вся мощь вермахта и вся мощь СССР. Два колосса! И колоссы эти совсем не глиняные ноги имеют. Военные заводы, ресурсы, научные центры, что изобретают им оружие, военные школы и академии, что дают им офицеров. А что есть у нас?

Ястреб не ответил генерал-хорунжему.

Боровец сказал сам:

– А у нас нет ничего. Вот у меня лично для обеспечения моей армии УПА-Север нет ни одного военного завода! Вопрос – где мне брать оружие? Вот ты смог захватить трофейное у немцев. А другие мои сотники не смогли этого сделать. Не всем везет как тебе, Ястреб. Армия не может зависеть от трофеев, друже. Ей нужно регулярное снабжение оружием и боеприпасами! И снова вопрос – где это взять?

– Где?

– Нужно искать союзников по борьбе. В 1941 году я вел переговоры с немецким гебиткомиссаром. В 1942 году с советами. Да с советами. И мне удалось договориться о нейтралитете с партизанами, которые здесь подчиняются Москве. Это был компромисс, который продиктовала мне текущая обстановка! А сейчас операция, которую сорвали твои люди, была также компромиссом. У нас еще нет настоящей армии, Ястреб. Есть партизанские отряды, разбросанные на большой территории. И нам еще только предстоит создать из них армию. А возродить Украину без армии никак невозможно, друже сотенный. И плохо, что даже ты, в прошлом офицер кадровой армии, этого не желаешь понять. Я не хочу запугивать ни тебя, ни твоих офицеров, сотенный Ястреб. Знаю, что смерти вы не боитесь. Но подумай о моих словах.

– Друже краевой…

– Я уже приказал вернуть тебе оружие. Получишь в другой комнате у моего адъютанта. Но если еще раз приказ нарушишь, лучше переходи к советам. Не помилую. В моей армии места для тебя больше не будет, сотенный.

– Понял вас, друже краевой!

– Вот и хорошо, что понял. Иди, Ястреб. Хотя, постой. Сколько у тебя человек ныне?

– В сотне 277 вояк из записанных. И еще идут. Тех пока записать и как надо оформить не успели.

– Так много?

– Почти батальон, друже краевой. И все сами пришли. Сами. Без принуждения. У сотников, назначенных Жданом, в соседнем районе нет и 80 вояк, друже краевой. Да и тех иногда силой заманивают.

– Силой?

– Сотник Довбня, к примеру, был назначен куренным Жданом, и выделено ему было 10 вояк. Довбня должен был сам остальных в свою сотню набрать. Клич кинули, но явились на тот клич всего 5 крестьян из молодежи. Смех получался, а не сотня.

– И что сделал Довбня? Насколько я знаю в его сотне уже 120 вояк. Так выходит по спискам, которые неделю назад подал мне сам куренной Ждан.

– По спискам може и выходит, друже краевой. Но на деле нет у Довбни и сотни людей. Нахватал заложников с трех сел и заставил молодых хлопцев идти к нему в сотню, дабы тех заложников не повесили.

– Как заложников?

– А так. Составили люди из эс-бе списки. Вроде как коммунистов местных или сочувствующих. Нахватали стариков да баб. И сказал им Довбня, что коли не придут их сыновья да братья в его сотню, то повесит он всех заложников как чуждый Украине элемент!

– Может ли такое быть?

– Да все у нас может быть, друже краевой, коли таких как этот Довбня назначать офицерами.

Боровец задумался. Насколько он помнил, сам Довбня военный опыт имел и немалый. У немцев службу начинал. Основы пехотной тактики знал, и обучать людей мог.

– Довбня начинал в батальоне «Роланд». Был унтер-офицером. Знаешь про это, сотенный?

– Знаю.

– А у нас людей с военным опытом почти нет. Офицерские школы только формируются. Да и то курс у них какой? Два месяца! Смешно! Воспитать из крестьянского парня офицера за два месяца! Не могу я сейчас знающими военное дело людьми разбрасываться.

– Значит, пусть берут заложников?

– Не ободряю этого, сотенный. Но сейчас вмешиваться не могу. Пойми и ты меня. Не ко времени. Армия только формируется. Нельзя скандала допустить в такой момент. Иди, сотенный. С нами Бог и Украина!

* * *

Генерал-хорунжий Боровец вызвал к себе начальника своего штаба. Полковник Иван Драгулец явился сразу. Он давно ждал в приемной.

– Как все прошло, друже? Понял ли тебя Ястреб на этот раз?

– Не знаю, Иван. Но что я могу? Поставить Ястреба к стенке нельзя. Его ударный отряд «Перша Варта» практически наше боевое знамя.