– Война – это дело Воинского приказа, – спокойно ответил Глазков, демонстративно не глядя в мою сторону, – вам и карты в руки.

– Все правильно, Никита Андреевич, – в ответ на словесную шпильку главного розыскника Федор обнял меня за плечи, – я буду трясти южные земли Яноша до тех пор, пока он не отзовет войска из Силирии. Ну а кто лучше Князя Холода разберется с проблемами на севере, да еще зимой?

Я поморщился, словно ощутил во рту вкус лимона. Все эти сравнения со сказочным Холодом уже порядком набили оскомину. От каждого моего слова, каждого действия проводились параллели, волшебным образом обнаруживавшие их соответствие характеру этого сказочного героя, а то и полное совпадение с его деяниями. Причем у меня было четкое убеждение, что список этих самых деяний постоянно растет. Так что уже было непонятно, кто из нас кому больше обязан росту популярности – если два года назад Князь Холод был полузабытым персонажем детских страшилок, то сегодня о его приключениях знал каждый житель Таридии старше трехлетнего возраста.

И труднее всего в этом деле было не терпеть постоянные подколы друзей и близких, а привыкнуть к повышенному вниманию и разочарованным взглядам незнакомых людей, чаявших увидеть на моем месте этакого брутального красавца огромного роста в красном плаще и с непременным окровавленным мечом в руке.

Впрочем, сейчас у меня вновь намечается зимняя кампания – отличный шанс укрепить репутацию если не героя сказок, то лучшего зимнего военачальника этой страны. А может, и всего мира.

– А как, Михаил Васильевич, Диволицу форсировать собираешься? – уже убрав из голоса язвительность, поинтересовался Глазков.

– А что с ней не так? Судя по карте, это один из притоков Титовицы. И явно не из больших, – совершенно искренне удивился я. – Осмотрюсь на месте, там и решу.

– Память к тебе так и не вернулась? – после минутной паузы, сопровождавшейся удивленным переглядыванием царя, начальника сыска и старшего царевича, удивленно спросил государь.

– Мы были там четыре года назад, – тихо пояснил Федор, в то время как Никита Андреевич впился взглядом в мое лицо.

– Да я уже оставил всякую надежду вспомнить хоть что-нибудь из жизни до покушения, – я сокрушенно покачал головой и попытался изобразить на лице крайнюю степень разочарования, – видно, не судьба!

– Точно не судьба, Миха! – решительно заявил царевич Федор. – А знаете, мне Бодров после потери памяти нравится гораздо больше прежнего, так что пусть и не вспоминает ничего!

На этом малый совет завершился. А я сделал себе пометку в памяти – по дороге к границе добыть максимум информации о крепости Злин и реке Диволице. Может, удастся что-нибудь придумать для решения этой проблемы заранее.

В свои апартаменты я вернулся спустя два часа после внезапного пробуждения и, раздав указания Лукьянову, Иванникову и своему управляющему Сушкову, отправился в спальню. Что-то мне подсказывало, что в ближайшие месяцы меня ожидает холостяцкая жизнь, так что стоит последние свободные часы посвятить общению с супругой. Служба службой, но два-три часа тут роли не сыграют, а раз так, то пусть весь мир подождет.

4

– Вот, господин инженер, нам нужно как можно быстрее попасть туда, – я кивнул в сторону отстоящего от нас примерно метров на тридцать противоположного края ущелья, громко именуемого местными жителями «Дьявольским». Не знаю, чего в нем такого уж страшного: то ли ветер чересчур жутко завывает по ночам, то ли темные люди в древности пытались девственниц бросать в быстрые воды текущей по дну ущелья реки Диволицы, надеясь получить от высших сил безопасный переход на другой край, то ли самоубийц всех мастей это место манит возможностью и разбиться и утопиться одновременно. По мне так ущелье как ущелье. Не сильно широкое, не сильно глубокое – сейчас, в середине ноября, до поверхности воды было метров шесть-семь, не больше. Допускаю, что засушливым летом уровень падает на три-четыре метра, но ведь в весенние половодья он наверняка поднимается к самым краям расщелины. Жаль, что сейчас не весна. Впрочем, посмотрим, что наш инженер скажет.

Иван Петрович Шепель раздраженно передернул плечами. Человеком он был вспыльчивым, порывистым, абсолютно неделикатным, то есть характером обладал на редкость скверным. Любил побрюзжать по поводу своей загубленной научной карьеры, которую он легкомысленно променял на «скучную и бесперспективную» службу в армии. Зачастую при этом доставалось и мне как инициатору и «дьяволу-искусителю», затащившему его на эту самую службу, правда, в основном это происходило вне слышимости моих ушей, потому как хотя бы зачатки инстинкта самосохранения у Шепеля всё-таки остались. В общем, окружающие терпели Ивана Петровича с большим трудом, да и то лишь памятуя о моем строжайшем запрете на рукоприкладство. Но все его выкрутасы мигом отходили на второй план, стоило только Шепеля озадачить какой-либо проблемой, «зажечь» его. Вот тогда командир специального батальона инженерного обеспечения майор Шепель и сам фонтанировал идеями, и подчиненных заставлял работать четко и слаженно. Ради этого я его и терпел, мне такой человек был нужен.

– Так что скажете, майор Шепель? – я знал, что инженер не любит, когда подчеркивают его отношение к армии, но сейчас мне было на это наплевать – мне нужен был одновременный доступ к обеим частям расположенной по обе стороны Дьявольского ущелья крепости Злин.

– Скажу, что переправить на ту сторону штурмовой батальон не составит особого труда, – Иван Петрович нервно потеребил свою рыжую клиновидную бороденку, сбивая с нее налипшие снежинки, – но вам ведь понадобится тащить туда лошадей, пушки, обоз. Раз так, то нужно строить полноценный мост, а это займет пару недель при отсутствии противодействия с противной стороны.

Да, крепость Злин являлась крепким орешком, надежно охранявшим единственный на много километров вокруг переход с правого на левый берег Диволицы, и штурмовать ее было непросто хоть с этой, хоть с той стороны ущелья. Замечательный каменный мост являлся частью крепости, ибо был зажат между двумя надвратными башнями и с обоих боков имел стены с зубцами и бойницами. Это сооружение называлось барбакан или отводная стрельня, с подобным мне пришлось иметь дело при штурме Корбинского замка, только здесь передняя башня была вынесена на эту сторону ущелья. То есть желающим перебраться в Силирию нужно было взять штурмом первую надвратную башню, между прочим, наполовину вырубленную в скале, затем под огнем защищающихся преодолеть мост и пытаться вломиться во вторую башню. Только после этого можно было приступать, собственно, к взятию самой крепости. Ну, или, при должном старании, можно было каким-либо хитрым способом переправиться-таки через ущелье и попытаться штурмовать Злин сразу со стороны Силирии. Но это, как правильно заметил Шепель, при отсутствии противодействия со стороны защитников крепости.

Взять Злин с ходу, как робко надеялись царь и начальник Сыскного приказа, князю Григорянскому было просто невозможно. Потому что Злин – это не какой-нибудь город, защищенный стенами и ежедневно распахивающий свои врата толпам горожан и приезжих. Злин – это крепость, объект исключительно военного назначения, предназначенный защищать границу государства. То есть его ворота никогда не держат открытыми подолгу. Князь Василий попытался было вступить в переговоры на предмет прохода войска на ту сторону, но получил ожидаемый отказ. Причем в такой грубой форме, что напоследок сам вспылил и пообещал коменданту всевозможных гадостей, да еще и окончил разговор фразой: «Скоро Князь Холод придет за вами». Так, на всякий случай. В ответ раздался гомерический хохот, но это ничего, посмотрим, кто посмеется последним.