— Орлы! Орлы! — восклицал он, переходя от одного подводника к другому.

Обернувшись к своему спутнику, сказал:

— Мичманов жалую лейтенантами и пятьюстами целковыми каждого, казачка — тремястами рублями и медалью, остальных жалую каждого полусотней рублей.

Повернулся к невозмутимо высившемуся Куриле, сгреб его в объятия, царски поцеловал в губы и, насмешливо дернув за бороду, сказал:

— А ты, Курила Фадеевич, проси чего хочешь. Желаешь, дворянством тебя оделю?

1. ПРИБЫТИЕ В СЕВЕРНЫЙ ПАРАДИЗ

Санкт-Петербург встретил экипаж «Садко» хмурым ненастьем.

Строящийся город частию стоял на материке и час-тию на островах, образованных Невой при слиянии с Финским заливом Варяжского моря. Три главных устья реки делили город на четыре главные части, из коих две лежали на островах и две на материке. Малая Невка простирала течение прямо на север, чуть ниже река вновь делилась на два рукава, именованных Большой и Малой Невой. Земля, объятая Малой Невкой и Малой Невою, получила название Санкт-Петербургской стороны, земля между Малой и Большой Невою — Васильевский остров, за Малой Невкой земли получили название Выборгской стороны, а за Большой Невою — Московской части, или Адмиралтейской стороны. Из Большой Невы ниже Малой Невки истекала река, названная Фонтанкою, которая, описав полукруг, опять же в Неву вливалась. Подобным же образом с Санкт-Петербургской стороны окружала город небольшая речка Карповка, протекая из Малой Невки в Малую Неву.

На северном берегу Невы лежал небольшой остров, отделенный глубокими протоками. На сем острове государь Петр Алексеевич в мае 1703 года изволил заложить первое основание города Санкт-Петербурга, построив земляную шестиугольную крепость. Заложена она была-в день Исаакия Далматского — день рождения государя. Его величество изволил своими руками положить первый камень в основание второго фланка бастиона, названного именем Меншикова. Хотя крепость покамест еще была земляной, однако ж бастионы и куртины, фланцы и ор-лионы, кавалиеры и дополнительные постройки в виде кронверка, равелинов и контрогардов исполнены были весьма искусно и с надлежащим старанием.

Земли в устье Невы были болотистые, необитаемые и бесплодные. Но хотя сии места и казались неудобными к обитанию, положение их ввиду обилия чистых вод и способности к коммерции и к заведению флота уже довольно сильны были, чтобы возбудить в государе великое желание к построению города. Ничто не могло отвратить бодрый дух Петра Алексеевича от столь полезного мероприятия, направленного к соделанию пользы для подданных. Надеялся государь, и не без оснований, что с развитием коммерции войдет мало-помалу в его государство дотоле едва видимый вкус в науках и художествах.

Имея твердое намерение воздвигнуть в устье реки Невы град, государь Петр Алексеевич принял все потребные меры, чтобы в оном месте укрепиться. Уже в 1705 году земляная крепость начала застраиваться каменным зданием. Внутри оной все были деревянные строения и построенная в 1703 году соборная церковь Петра и Павла, посвященная Новгородским митрополитом Иовом.

Еще не заложены были все задуманные бастионы, но из земляной крепости вело несколько ворот — к Васильевскому острову, на Большую Неву, Кронверкские. Крепость сию строил архитектор Трезин, он же строил и кронверк, который пока еще вел к завершению.

Комендантом крепости был полковник Рен. Государь Петр Алексеевич жил в деревянном дворце, построенном два года назад. Оный дворец состоял из небольших брусчатых хоромцев, в длину не более десяти, а в ширину трех саженей. Снаружи дворец был раскрашен под кирпич, а внутри оббит холстом. По сторонам были светелки, а посередине между ними — сени.

Из дворца государя открывался вид на начатое строительство Адмиралтейства, огороженное земляным валом и палисадником. Неподалеку от государевой обители видны были мазанки торговых рядов. Совсем рядом стоял Посольский дом.

Поскольку главная часть города была на Петербургской стороне, то и обыватели первые дома свои начали уже строить тамо же. Впрочем, некоторое обывательское строительство начато уже было и на Адмиралтейской стороне, и на Васильевском острове, где выделялись роскошью хоромы светлейшего князя Меншикова, стоявшие на взморье.

Город только начинал строиться, поэтому преобладало население мужеска пола, однако ж порой и в солдатских казармах слышался задиристый и подбадривающий женский смех. Да и по улицам уже двигались экипажи с гербами, а из экипажей нет-нет и выглядывали прелестные дамы с мушками над кокетливыми — бантиком — губками.

В питейных заведениях подавали не только медовуху и горькие водки, но и гишпанские и италианские вина, голландский ром и немецкие шнапсы, привозимые предприимчивыми иностранными купцами.

В гавани стояло небольшое и быстроходное судно под государевым флагом со славным именем «Посланник». Команда на нем собрана была из преданных государю людей, и капитаном сего судна был капитан Бреннеманн, которого государю Петру Алексеевичу представил и за коего лично ручался царский наперсник и любимец Франц Лефорт. Именно на «Посланника» под покровом ночи была тайно загружена секретная подводка, после чего выход на берег экипажу был категорически воспрещен. Привыкшая к тайным поручениям и связанными с ними лишениями команда не роптала, более того, моряки с «Посланника» преисполнились гордостию за свою миссию и превосходством над экипажами иных кораблей.

В Европе шла наследственная война. Австрия, Англия и Голландия выступали противу Франции. Полагали, что и Карл, вторгаясь со своим двадцатидвухтысячным войском в Шлезию и Саксонию, действовал в соответствии с тайным союзом, заключенным с Францией. Петр повелел, чтобы его министр в Вене предложил цесарю выгодную дружбу, о чем одновременно объявлено было польскому, английскому и датскому посланникам.

В Европе шли прииски подходящих кандидатур для найма в российскую армию. Министру своему Шафирову государь предписывал от своего имени спросить, не нужно ли России вступить в союз противу Франции. Государь лукавил, указ о том уже был подготовлен и мог быть объявлен в любой момент.

К тому времени вопросы тайной войны приняли особое значение. В лето 1706 года под стражу за измену был взят племянник князя Кропоткина, чуть позже и сам князь. Государь, имея виды на князя, повелел его не пытать. Тяжело болен был граф Федор Алексеевич Головин, ведавший Посольским приказом, жить ему оставалось менее месяца, с его болезнью многие тайные связи в Европе были, к великому огорчению Петра, пресечены. Сам государь пребывал в Киеве, как того требовали интересы Отечества.

Григорий Суровикин сидел в крепости на гауптвахте за самовольное оставление судна и драку, учиненную в оное самовольное время в питейном заведении купца Боборыкина, что располагалось неподалеку от строящегося

Адмиралтейства.

Казак пел грустные песни и баллады, лестью и выгодой подкупал своих стражей и несколько раз в камере, где содержался арестованный, смеялись девки и слышались хлопки стреляющей в потолки финь-шампани. Вот и сейчас, идя темными коридорами, Иван Мягков слышал хрипловатый голос Григория: