— Компаньонка уехала? — спросил он, в очередной раз поражая меня переходами с темы на тему, следовать за которыми мне было так трудно.

— Да. Она уехала в поход по Алгонквинскому парку со своим другом и двумя его сыновьями. Вернется завтра или послезавтра.

Ну вот, и опять ответ оказался недостаточно точным. Сержант нахмурился.

— Последнее время дела шли хорошо?

— Да. Прекрасно.

— Никому денег не должны?

— Нет. Собственно говоря, за последние несколько месяцев мы даже получили определенную прибыль.

Я могла бы предсказать следующий вопрос — и он не заставил себя ждать.

— Застрахованы?

— Да, разумеется.

Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, к чему он клонит сейчас: мошенничество со страховкой. Может, поэтому Род Макгарриджль и вел себя столь сдержанно. Но все оказалось еще хуже.

— Что дальше?

— Дальше чего?

Я снова не сумела уследить за прихотливыми прыжками его мысли.

Сержант поглядел на меня, как на умственно-отсталую.

— После того, как вы обнаружили, что забыли ключи.

Видно было, до чего же ему досадно тратить столько слов на то, чтобы направить мои мысли в нужном направлении.

Я рассказала, как вернулась к магазину, заглянула в переднюю дверь, поняла, что происходит что-то неладное, и побежала к задней двери, чтобы попытаться войти.

— Дверь была заперта?

— Да. Я разбила окно креслом. Теперь вот вспоминаю, кресло лежало у двери, перевернутое.

— Ветер?

— Не думаю. Оно железное и очень тяжелое.

— А дальше?

— Просунула руку в выбитое окно, отодвинула засов, открыла дверь и побежала к Алексу.

— Где точно он находился? — не унимался Льюис. Судя по всему, до сих пор ответы мои казались ему недостаточно точными.

— Бродил туда-сюда, в полубеспамятстве.

— Точное положение?

— Рядом с коричневой софой.

— Рядом?

— Перед ней. Примерно в двух футах.

— А как выглядел? Подробно.

— В полубеспамятстве, как я уже сказала. У него была разбита голова над левым ухом и сам он вроде как пошатывался.

Льюис поморщился. Он терпеть не мог выражения «примерно», «вроде как», «кажется» и тому подобные. Но я так устала, у меня так все болело, что мне было не до его чувств.

— Что-нибудь говорили?

— По-моему, я спросила его, что случилось, а потом позвала уйти оттуда вместе со мной, — ответила я, неверно истолковав его слова.

— Он что-нибудь говорил? — нетерпеливо переспросил сержант, досадуя, что я не могу ответить на простейший вопрос.

— Нес какую-то бессмыслицу. Единственное, что сказал связное, что, мол, еще не может уйти, так как у него осталось еще какое-то недоконченное дело… надо разобраться… свести какие-то счеты.

Оба полицейских несколько мгновений сидели молча: Манчино, занеся ручку над блокнотом, сержант Льюис — с довольным видом той самой кошки из поговорки, которая проглотила канарейку. Я растерянно переводила взгляд с одного на другого. Поскольку я хорошо знала Алекса, мне и в голову не приходило, что его слова можно истолковать двояко. Зато Льюис очень даже истолковал — и совсем иначе, чем я.

— Не думаете же вы, что это Алекс во всем виноват! — ахнула я. — Он бы в жизни ничего такого не сделал!

— Точные слова? — наконец произнес Льюис.

— Он просто волновался, что еще не закончил всю работу! — воскликнула я. — Вот и все.

— Точные слова? — повторил сержант.

— Он сказал: «Не закончил. Должен сделать еще кое-что. Надо еще свести счеты кое с кем», — неохотно ответила я. — Это такое старомодное выражение «свести счеты», — добавила я, приходя в ужас оттого, какой оборот принял этот разговор, и волнуясь, как бы Алексу не вышло какого вреда. — Алекс много ездил по миру и употребляет множество всяких диковинных выражений. Он хотел сказать просто-напросто, что надо оформить чек. В отсутствие Сары Алекс ведет финансовые дела.

— Давно знаете мистера Стюарта? — спросил Льюис, на сей раз очень тихо.

— Достаточно давно, — резко ответила я. — Около четырех лет — вполне достаточно, чтобы понять, что он и мухи не обидит.

Льюис промолчал. Манчино лихорадочно писал.

— А вы сумели точно выяснить, что делал в моем магазине тот второй человек? — воинственно спросила я, отчаянно пытаясь вернуть расследование к более перспективному пути. — Он проник в магазин, не зная, что Алекс еще там? Мы не держим там наличности, только маленькую разменную сумму в сейфе. В наши дни большинство покупателей расплачивается кредитными картами, так что в магазине почти не бывает крупных сумм, — но вор ведь мог этого и не знать.

Но как вор залез в лавку? Вот какой вопрос одолевал меня, пока я засыпала вопросами сержанта Льюиса. Еще пока магазин был открыт? Спрятался где-нибудь в уголке, а потом внезапно напал на Алекса? Ведь после закрытия магазина и передняя, и задняя дверь запирались. Строго говоря, задняя дверь вообще весь день стояла на запоре — изнутри замок открывался прямо при нажатии, но автоматически захлопывался за тобой. Когда я входила, дверь была заперта — уж это-то я знала совершенно точно.

А пожар? Как он возник? Мы не хранили в кладовой ничего легковоспламеняющегося. Да и вообще мало чего хранили: основные запасы мебели находились на складе в нескольких кварталах отсюда, пока мы не выставляли их в зале. А здесь, в кладовой, лежали кое-какие старые запасы, стояла вешалка для нашей одежды, да ждали своей очереди всякие декоративные мелочи, которые мы относили в зал по мере того, как распродавались экспонаты. Как же произошло возгорание? Неужели поджог? Может быть, вор пытался замести следы? Или даже хотел расправиться с Алексом окончательно, чтобы тот никогда уже не смог его опознать? Ужасная мысль!

Я рывком вернулась к настоящему. Сержант Льюис так и ел меня взглядом.

— Итак? — спросила я. — Это ограбление?

— Одна из версий.

Я сообщила ему, что охранная сигнализация за прошлую неделю срабатывала трижды.

— Я думала, это ложные тревоги, но теперь уже не так уверена, — добавила я, не сдаваясь, хотя сержант явно не желал мне ничего рассказывать. — Думаете, кто-то пытался проникнуть в магазин? Кладовую подожгли нарочно?

Льюис пропустил все вопросы мимо ушей. Внезапно он подался вперед.

— Знаете этого человека?

Сержант вытащил из портфеля черно-белую фотографию и протянул мне. Если он хотел потрясти меня, то ему это удалось. На снимке был изображен мертвец из лавки, снятый таким образом, чтобы было видно лицо: подпаленные волосы, обожженная щека, уродливая черная полоса на шее. Льюис ждал, буравя меня взглядом.