Единственной отдушиной в своей жизни она считала поездку к маме в деревню, за семьдесят километров от дома. Там, в старом бревенчатом доме, она чувствовала запах детства, от которого кружится голова и возрождаются детские мечты. Мычание коровы по утрам, кружка парного молока с черным хлебом, запах хлева и что-то такое, что носится в воздухе и что помнит только твое детство. Первый поцелуй соседского мальчишки в стогу сена рядом с сараем, его паровозное дыхание, любопытные руки и все-все осталось Где-то очень далеко. Но каждый раз, когда она сюда приезжала, все это обязательно всплывало в памяти далеким маяком надежды.

Потом она ехала в автобусе домой в приподнятом настроении, и казалось, что все не так уж и страшно, живут люди и хуже.

День пролетел незаметно. Муж вернулся домой, пропитанный запахом лака и красок. Вскоре прибежали дети. На кухне застучали ложками.

А эти бабки под окном на зеленой скамейке все трещали и трещали, замыкая жизненный круг.

У них была не очень большая разница в возрасте – лет восемнадцать, ну, может, двадцать. Он подцепил ее в каком-то баре, угостив кружкой пива и жареной картошкой. Каролина выглядела довольно неплохо в свои семнадцать лет: толстый слой крем-пудры сглаживал ее покрытую угрями кожу, придавая ей здоровый розовый оттенок, широкие скулы и широко расставленные миндалевидные зеленые глаза сразу выдавали ее полуазиатское происхождение, а хорошо развитые плечи и узковатые по сравнению с ними бедра напоминали скорей мальчишечью, чем девичью, фигуру. Но все равно в ней было что-то такое, что его потянуло к ней, и, рассчитавшись за нее и за себя, он увел ее к себе домой, и, как оказалось, не на одну ночь.

Месяца через два он познакомился с ее отцом, конченым пройдохой-мечтателем, который смотрел на будущего зятя с одной мыслью: нельзя ли из него что-то выжать? А когда через некоторое время убедился, что это бесполезно, был рад хотя бы тому, что скинул с себя бремя отцовства, передав дочь в надежные руки счастливого жениха.

Его, конечно, нельзя было назвать мальчиком, в свои тридцать семь лет он кое-что повидал в жизни. Раз был женат на крепкой русской женщине, которая, родив ему дочь, запала на моряка дальнего плаванья в красивой форме и белой фуражке, а он вернулся в родные места к своей матери и брату, где его встретили с большой радостью. Дела у него шли неплохо, вскоре он купил себе двухкомнатную квартиру в престижном районе, старенькую немецкую машину, ну а потом он оказался в этом баре, где и встретил ее.

Для Каролины это был неплохой выход из положения, ей до ужаса надоело жить с родителями и сестренкой в однокомнатной квартире с печным отоплением на самом берегу реки, откуда летом все время несло сыростью, а зимой промозглым ветром. Ей казалось, что вырваться отсюда не будет никакой возможности. И она все время мечтала о принце на белом «мерседесе», который увезет ее в другой, красивый, мир. Но вместо принца появился он, что для начала было не так уж и плохо. Для своих лет он выглядел просто великолепно: атлетическая фигура, все тридцать два зуба (тридцать третий, абсолютно здоровый, был удален врачами, как лишний), таких и двадцатилетних днем с огнем не найдешь. Дома у него вся стена была увешана спортивными медалями, и это ее окончательно покорило.

Свадьба прошла в небольшом ресторанчике на берегу моря в окружении ее родственников и молодых друзей. Они смачно целовались под общее «горько», слушали прекрасные тосты о любви и вечной верности, кивали в знак согласия и снова целовались. На следующий день молодые переехали в дом новоиспеченного мужа, и начались будни.

Для него наступило новое время, его чувство к жене было чем-то средним между любовью к дочери и любовью к женщине. Он готовил для нее, стирал белье, убирал квартиру – в общем, забот прибавилось, а когда через два года она родила ему сына, заботы удвоились, но он был удивительно счастлив и вначале, поглощенный своими новыми заботами, даже не обращал внимания на то, что его молодая жена стала задерживаться. Постепенно эти задержки начали растягиваться и перешли в ночевки у подруг. Нельзя сказать, чтобы ему это нравилось, но приходилось мириться с ее прихотями, ведь ему уже перевалило за сорок три, а ей только исполнилось двадцать пять. Но мысль о принце на белом «мерседесе» не улетучилась с годами из ее головы, наоборот, эта навязчивая идея крепко засела в ее мозгу, и если где-нибудь мимо проезжала такая машина, сердце ее на мгновение сжималось: а вдруг это он, тот единственный?

И однажды ее рука взметнулась вверх, пытаясь остановить, быть может, свою мечту. Машина остановилась, дверь распахнулась. Домой она вернулась только под утро, в перемятой юбке, пахнущая дорогим коньяком и с двумястами долларами – щедрым подарком от нового «принца». Эта была ее первая и последняя встреча с ним, «принц» даже не попросив номера телефона, укатил вдаль, оставив ее на ближайшей автобусной остановке.

Она начинала ненавидеть своего мужа, ей казалось, что это из-за него она не может достичь своей заветной цели, стала в открытую обвинять его во всех мыслимых и не мыслимых бедах, и однажды даже призналась ему в своей несбывшейся мечте. Он внимательно выслушал ее и даже немного посочувствовал, но это никак не отразилось на его отношении к ней, он продолжал стирать пеленки, готовить еду и возобновил длительные пробежки по лесу по утрам.

Идея избавиться от него пришла к ней внезапно, когда он после бега жадно пил из бутылки минералку, – ее ужасно раздражал дергающийся кадык мужа и запах его пота. Нет, она не собиралась его убивать, вместо этого она решила его лучше посадить, освободив для себя квартиру, которая была переписана на нее любящим мужем, как и машина. Идея была проста: она приходит домой ночью, затевает скандал, рассказывает про своих любовников, он ее бьет, она вызывает полицию, а остальное – дело техники и экспертизы.

Лучшим днем для этого была, несомненно, пятница. Она явилась домой около трех часов ночи, предварительно выпив для храбрости изрядную дозу коньяка. Он, как всегда, не спал, сидел на кухне и терпеливо ожидал свою жену. Едва успев войти, на его вопрос: «Где ты была?» она понесла в ответ такое, что у любого другого мужчины не выдержали бы нервы и он обязательно остановил бы этот поток брани любым способом. Но он молчал, отчего она распалялась все больше и больше. Он продолжал молчать, стоя посреди комнаты, а ее ничто уже не могло удержать; злоба, которой коньяк отпустил тормоза, овладела им окончательно, она схватила с плиты чугунную сковородку и со всего маху ударила его по голове. Он рухнул как подкошенный, из рассеченной кожи стала струиться кровь, растекаясь по кафельной плитке.

Ее увидели соседи, когда она тащила за ноги своего мужа к мусоропроводу, и вызвали полицию. Он выжил, было тяжелое сотрясение мозга, трещина небольшая, а ей дали пять лет исправительных работ, говорят, она, дура, призналась в том, что задумала.

Ну а он вскоре встретил другую женщину, которая до сих пор считает, что он принц ее мечты.

Даже если была мерзопакостная погода, а на тротуаре расплывалась слякоть, его черные ботинки всегда блестели так, словно он секунду назад вышел из дому. Что греха таить, иногда мне просто хотелось как бы случайно наступить ему на носок туфли и посмотреть, выживет он после этого или нет. И не только туфли, весь его внешний вид был настолько прилизан, что его можно было запросто тут же вести в загс или хоронить. Но он уже был женат и еще довольно молод. Его машина блестела так же, как и он сам, поэтому у меня сложилось впечатление, что на мойку он тратит денег больше, чем на бензин.