В дальнем конце помещения сгруппировались предметы обстановки: столик черного дерева, на котором стояло несколько стаканов в серебряных подстаканниках, буфет с запыленным сервизом на полках, висящее на стене фарфоровое блюдо с живописной пасторалью и камин с мраморной плитой, по которой гуляли белые слоники. У столика стояли два кресла с плюшевой обивкой и высокими спинками; в одном из кресел кто-то сидел, укрывшись серым клетчатым пледом; в воздухе улавливался аромат свежезаваренного чая.

Соблюдая разумную осторожность, Странник подошел к столику и креслам.

— Присаживайтесь и составьте, пожалуйста, мне компанию, — сказал человек, сидевший в кресле.

У незнакомца было уверенное лицо бывшего партийного функционера с массивным лбом, пересеченным глубокими морщинами, и крупным носом, хорошо подходящим как седло для больших старомодных очков. Внешность вполне увязывалась с солидным вельветовым жилетом поверх фланелевой рубашки и не очень — с приколотым на жилетку значком в форме кроличьей головы, в котором Страннику почудилась эмблема «Плейбоя». Ноги сидящего были укрыты пледом, а рука держала стакан с чаем.

— Выпьете чаю? — спросил человек в жилете.

— Пожалуй, — согласился Странник и аккуратно присел на край кресла. — Только вначале было бы неплохо познакомиться.

— Успеется, — рассудил собеседник и взял со стоявшей рядом с его креслом маленькой жаровни чугунный бочковатый чайник с длинным изогнутым носиком.

Тут Странник заметил, что на столике, помимо пустых стаканов, стояли и серебряная вазочка с горкой сахарного песка, и чайное блюдце с нарезанным кружочками лимоном, и лежали две десертные ложечки, потемневшие от времени и с облупившимся по краям мельхиором. Хозяин комнаты наполнил стакан, пододвинул его гостю, и Странник автоматически сыпанул в чай сахара. Повторяя движения собеседника, подул на темную, исходящую паром жидкость и отхлебнул, вытягивая губы, чтобы не обжечься.

— Итак, можете задавать вопросы, — улыбнулся краем рта хозяин и оправил плед.

Странник помедлил, сгоняя в кучку разбежавшиеся мысли и придирчиво их сортируя по степени глупости.

— Наверное, странный вопрос, но что это за место?

Человек в жилете пожал плечами.

— Моя квартира. Место, где я живу.

— Понятно. А вы сами кто?

— Пенсионер, можно так сказать.

Сквозь толстые стекла очков он смотрел на Странника — доброжелательно, но в то же время как бы слегка свысока. Странник замялся.

— А что это у вас за значок? — спросил он первое, что пришло в голову.

— Это память, — задумчиво ответил старик. — Память о моем друге. Его звали Мартовский Заяц.

— Ага, — сказал Странник. — То есть вашего друга звали Мартовский Заяц, а вы сами, стало быть, Часовщик?

— Верно.

Странник оглянулся по сторонам. Он ожидал увидеть часы, множество часов — и пузатый будильник на полке буфета, и внушительную колоду красного дерева на полу с оправленным в золото циферблатом и спрятавшимся под стекло маятником, и настенные часы-домик с гирьками и кукушкой, и еще десятки других, тикающих и такающих, звенящих, дребезжащих, тренькающих и звякающих, больших и маленьких, старых и новых, всю эту армию стрелок и циферблатов, которую он почему-то проглядел, садясь в кресло. Но ничего этого не было.

— Вот они, — сказал Часовщик и показал на стол.

За пустыми стаканами спрятались маленькие часы на подставке в дешевом пластмассовом корпусе. Стрелочные, как им и полагалось. Они показывали половину восьмого.

— Одни?

— А зачем больше? В этом месте все равно нет времени.

— Это как? — удивился Странник. — Если времени нет, то... ничего нет. Ни движения, ни жизни, ничего. Но мы-то с вами разговариваем, двигаемся...

— Не понимай буквально, — поморщился старик. — Здешнее время — относительно. Для нас с тобой оно существует, но это субъективное восприятие. Посмотри на часы.

Странник снова взглянул на часы со стрелками. Теперь на них было четверть второго.

— Ах, вот как, — протянул он.

В течение минуты он напряженно наблюдал за циферблатом, но за этот промежуток произошло лишь одно изменение — минутная стрелка сдвинулась на одно деление, пробудив в душе Странника разочарование.

— Не отвлекайся, у тебя чай остыл, — напомнил Часовщик.

Странник отхлебнул из своего стакана, и вкус холодного чая показался ему омерзительным, а на поверхности жидкости к тому же плавали какие-то сизые пленки, маслянисто отсвечивающие и оседающие на стенках темными пятнами. Он поспешно отставил чай в сторону.

— Ничего, я налью снова, — миролюбиво предложил старик и взял пустой стакан.

— А у меня тоже есть часы, — вдруг вспомнил Странник и поднял руку.

На запястье блестел полоской металла браслет с восьмиугольным корпусом. Когда Странник поглядел на часы, черные палочки на жидкокристаллическом дисплее сложились в цифры «00:00». Странник задумчиво постучал по часам, нажал кнопку сбоку — ничего не изменилось.

— Странно, — сказал он. — Батарейка работает, но часы не идут. Что бы это значило?

— Они не идут, потому что я в них не верю, — заметил Часовщик и протянул Страннику стакан. — Пей, пока горячий.

— Спасибо. — Странник глотнул чаю, улыбнулся. — Вкусный. Вы что-то подмешали в него? Коньяк?

— Вот этот бальзам. — Часовщик налил в свой стакан немного жидкости из бутылки черного стекла, наводившей на мысль об аптекарских микстурах приклеенным к горлышку ярлычком с плохо различимой надписью. — Ароматный, и бодрит к тому же.

— Так все-таки насчет часов, — сказал Странник, поставив стакан. — Как так получается, что они не работают? При чем тут вы?

— Я же Часовщик. Я верю только в то, что принадлежит моему миру и соответствует его законам. Ты мог принести с собой сколько угодно электронных штучек, но для меня они ничего не значат.

— Но батарейка...

— Я не против того, чтобы литиевая батарейка создавала ток, проходящий через микросхему. Но отсчитывать время эти часы не смогут, потому что я не верю, что они на это способны. Да и вообще, здесь времени нет, как я уже сказал.

Странник покачал головой, испытывая недоумение. Он-то верит в то, что время может подчиняться движению пружин и шестеренок, — так почему бы Часовщику не поверить в кварцевый кристалл?

— А вы давно здесь? — спросил он.

Часовщик хмыкнул и не без ехидства заметил:

— Посмотри на часы, может, поймешь.

Стрелки показывали двадцать минут шестого.

— Ясно, — сказал Странник. — Вопрос поставлен некорректно. Спросим по-другому: у всего этого было начало? Или это место — ровесник Вселенной? Я лично сомневаюсь — большинство вещей здесь можно датировать серединой двадцатого...