– Не плачьте, Люсетта, – говорит Андре.

– Послушай… – не отрывая взгляда от парочки, обращается Ева к отцу.

– Вы не одна, вы это знаете, – продолжает Андре. – Я буду любить вас, как любила Ева… Я люблю вас, Люсетта… Вы так очаровательны и молоды…

Люсетта поднимает взгляд на Андре, который ей улыбается, и с детской доверчивостью снова кладет голову ему на плечо. Еву охватывают жалость и нежность к сестре, она проводит рукой по волосам и лбу Люсетты.

В ту же минуту Андре наклоняется и целует Люсетту в висок.

Ева возмущенно отнимает руку.

– Отец!..

Но тот лишь безнадежно машет рукой:

– Ну да, дитя мое… что поделаешь? – И пятится, словно пытаясь убежать от этого неприятного зрелища.

– Отец, он меня отравил, поскольку я ему мешала…

Отец, сделав еще несколько шагов, неопределенно машет рукой:

– Я все видел… Некрасиво… Очень некрасиво…

Ева смотрит на отца, потрясенная таким безразличием.

– Но это твоя дочь, отец. Он заставит ее страдать.

Ева и ее отец стоят теперь по обе стороны дивана, Люсетта и Андре находятся между ними.

– Разумеется, очень жаль…

– Это все, что ты можешь сказать?

Отец растерянно смотрит на Еву и сердито отвечает:

– А что я должен, по-твоему, сказать? Я знал, что меня здесь ждет. Знал, что не в силах что-либо изменить. Отчего ты мешаешь мне уйти? – Затем его гнев перекидывается на Андре: – Мы тебя видим, Андре, мы тебя слышим. Однажды тебе придется ответить за свои действия. Убийца! Мы все знаем, слышишь?.. Люсетта… Во имя любви к Богу, Люсетта, послушай меня, я…

Люсетта, голова которой по-прежнему лежит на плече Андре, улыбается сквозь слезы и, еще сильнее прижимаясь к нему, шепчет:

– Вы такой добрый, Андре…

Отец замолкает на полуслове, гнев его идет на убыль, и он разводит руками в знак печального смирения.

– Видишь, на что ты меня толкаешь, детка? Я смешон… Лучше пойду… – говорит он, обращаясь к Еве, и направляется к выходу, но Ева бежит за ним.

– Люсетта была твоей любимицей.

– О живых забываешь быстро, сама увидишь… Когда ты была невестой, я терзался, видя тебя с этим мерзавцем. Я не раз говорил тебе об этом. Но ты улыбалась ему, не слыша меня… как Люсетта…

Они вместе идут к выходу.

– Ну, все, до свиданья, детка. Я из-за тебя опоздаю. У меня через десять минут бридж.

– Бридж? – удивляется Ева.

– Ну да. Мы смотрим, как играют живые. В нашем распоряжении четыре партии. Это так занятно. Если б мы могли держать в руках карты, насколько играли бы лучше…

Продолжая разговаривать, Ева с отцом доходят до двери гостиной. На пороге они оборачиваются.

Андре и Люсетта поднялись с дивана. Андре прижимает ее к себе, обнимая за талию, и, увлекая в другую комнату, распахивает дверь.

В тот момент, когда они собираются выйти, Ева устремляется вслед за ними, но Андре закрывает дверь перед ее носом.

Ева упирается руками в дверь и изо всех сил стучит, но не слышно ни звука.

– Люсетта! Люсетта! – истошно кричит она.

Потом перестает стучать и оборачивается к отцу. Тот готовится уйти. Глядя на дочь, он дает ей совет:

– Не возвращайся сюда больше, если это причиняет тебе боль. Что ж… до свиданья, моя девочка… до свиданья… – И исчезает.

Ева еще какое-то время потрясенно стоит у двери, но потом бросает на нее прощальный взгляд.

В конторе

Пожилая дама сидит за своим письменным столом. Напротив нее стоит оробевшая юная девушка в свитере. Ее мокрые волосы беспорядочно свисают прядями по обе стороны лица. Пожилая дама протягивает ей перо.

– Так мило утопиться в этом возрасте!.. – ворчливо и одновременно дружески говорит она. – Распишитесь… С формальностями покончено… – А поскольку та продолжает стоять перед ней, потупив взор, добавляет: – Выход там, деточка…

Девушка выходит.

Пожилая дама встряхивает головой, промокает пресс-папье подпись и, захлопнув книгу регистрации, изрекает:

– На сегодня все.

– Нет, госпожа Барбеза, не все! – в ту же секунду слышится громоподобный мужской голос.

Госпожа Барбеза вздрагивает и тотчас принимает покаянный вид призванной к порядку служащей.

– Соблаговолите заглянуть в раздел «Рекламации» вашей книги.

– Слушаюсь, господин управляющий, – смиренно бормочет пожилая дама, не поднимая взгляда.

Она вновь открывает книгу, подносит к глазам лорнетку и справляется с разделом, который был ей указан. Там можно прочесть следующее:

Пьер Дюмен – Ева Шарлье

Встреча назначена в половине одиннадцатого в парке Оранжери

Пожилая дама складывает лорнетку и вздыхает:

– На тебе! Снова сложности.

В парке

Пьер и старик шагают бок о бок по аллее парка.

Пьер устал.

– Как скверно быть мертвым! – говорит он, обращаясь к спутнику.

– Да уж… Но все же кое-какие преимущества есть…

– А вы, я вижу, нетребовательны!

– Никакой тебе ответственности. Никаких материальных забот. Полная свобода. Развлечения на выбор.

– Правитель, к примеру… – горько усмехается Пьер.

– Вы смотрите на все с земной точки зрения. Но в конце концов примиритесь.

– Надеюсь, что нет. Меня воротит от мудрости мертвых.

Навстречу им идет хорошенькая маркиза. Старик провожает ее взглядом и с улыбкой говорит:

– Кроме того, у нас тут не без хорошеньких дам…

Пьер ничего не отвечает.

Мало-помалу ушей Пьера достигает все более явственный гнусавый звук.

Пьер вдруг замечает рядом с собой старого слепого клошара, сидящего на корточках на пересечении аллей. Он играет на флейте, перед ним плошка для подаяния. Живые, проходя мимо, бросают в нее монетки.

– Меня интересуют живые… Взгляните на этого клошара. Жалкий тип. Последний из людей. Но живой, – остановившись перед слепцом, говорит Пьер, тихонько присаживается рядом со слепым и смотрит на него, будто завороженный, потом трогает его за руку, за плечо и восхищенно шепчет: – Живой! – Затем поднимает взгляд на старика. – А что, когда-нибудь кому-то удавалось вернуться на землю, чтобы привести в порядок свои дела?

Но старик не слышит, все его внимание обращено на красотку-маркизу из XVIII века, которая вновь попадается им на глаза.

– Вы позволите? – извиняется он перед Пьером, пребывая в игривом настроении.