Наконец, осень 216 года – величайший триумф Ганнибала – Канны.

Почти все войско консула Варрона полегло на поле битвы, – только сенаторов пало 80 человек. При этом потери Ганнибала десятикратно меньше римских. А ведь у Ганнибала было около семидесяти тысяч воинов, против примерно девяноста у римлян, и многие бойцы в его войске не имели даже щитов.(14, 364)

Как никогда Карфаген близок к победе; колеблющиеся чаши весов вот-вот окончательно опустятся, под тяжестью меча сына Баала. [13] Казалось, еще одно маленькое усилие – и Рим исчезнет навсегда с лица земли.

На военном совете в Каннах обсуждается вопрос о дальнейших действиях. В конце концов суффет соглашается с мнением большинства, и решает отложить поход на вражескую столицу. Армия уходит в союзную Капую. Сам еще не зная того, великий полководец подписал приговор и самому себе, и горячо любимому городу.

С этого момента судьба окончательно отвернулась от Карфагена.

Пока армия их страшнейшего врага отдыхает в благодатной Капуе, постепенно оправившиеся от недавнего ужаса римские сенаторы начинают активно действовать. Помня о Тразимене и Каннах, римляне стараются избегать крупных сражений, предпочитая наносить мелкие уколы. Одновременно они ставят в строй всех, кто только может держать оружие, собрав почти двухсоттысячную армию. С помощью тайной дипломатии активно расшатывается антиримская коалиция.(14, 371)

Одни союзные Карфагену города переходят на сторону римлян, другие уничтожены. Шаг за шагом Ганнибал отходит к югу… Новая напасть – чума выкашивает треть карфагенского войска.

В 211 году пали Капуя и Сиракузы (именно тогда погиб знаменитый Архимед). Флот, посланный Македонией весь уничтожен, иллирийцы также разрывают союз с Карт-Хадаштом. Наконец – самоубийственная глупость и зависть карфагенских правителей к великому соотечественнику приводит к тому, что он почти не получает помощи. Римляне вновь, как три десятка лет назад, высаживаются в Африке. У города 3амы терпит жестокое поражение прежде непобедимый Ганнибал. В 202 г до н.э. Карфаген подписывает мир. Он лишается всех своих владений в Испании, ему запрещено иметь флот, кроме десятка сторожевых судов, и даже боевых слонов. (44, 174)

Немалая часть его африканских владений достается бывшим нумидийским союзникам, вовремя перешедшим на сторону Рима.

Это был конец, хотя последний акт драмы будет сыгран только полстолетия спустя.

К тому времени Рим стал господином почти всего Средиземноморского мира. Поглощена Цизальпийская Галлия. Разбита прежде непобедимая македонская фаланга и Македония, а с ней и вся остальная Греция стали римскими провинциями.

…Когда римские войска подошли к стенам Карт-Хадашта, жителям его был предъявлен ультиматум, в числе требований которого, было – покинуть город, и впредь селиться не ближе двадцати семи километров от моря. В этом случае им великодушно было обещано сохранить их государство, разумеется под контролем победителей. Карфагеняне, готовые согласится почти со всеми пунктами ультиматума, отвергли это требование. Они очень любили свой город. (19,210)И началась последняя – Третья пуническая война. Война мировой империи против одного единственного города. На сторону Рима перешли все прежние союзники Кафагена во главе с Утикой. Впрочем, трудно их осуждать – пословица, что сила солому ломит, была актуальна во все времена. Рим активно поддерживала Нумидия. [14]

И несмотря на все это, война длилась три года. Война – и это было ясно с самого начала всем, без надежды, даже без тени ее, на победу, даже просто на пощаду. И тем не менее жители Карт-Хадашт вступают в нее, с самого первого дня зная, что обречены. Немного найдется в истории примеров подобного мужества. [15]

Итак, попробуем реконструировать возможное развитие событий, в случае, если бы военное счастье оказалось бы на стороне Карфагена.

Вернемся в 216 год до н.э., или 538 год от основания Рима, ко дням, последовавшим сразу за битвой при Каннах. Путь к вражеской столице практически открыт, войск у Рима, по сути дела не осталось. Перед Ганнибалом, как мы помним, стоит дилемма: или немедленно идти на ненавистный Рим или, действуя, как кажется многим, наверняка, вначале дать отдых своим воинам, подтянуть резервы и только потом добить врага окончательно. На военном совете большая часть военачальников высказываются за второй вариант, однако суффет все еще не принял решения.

Наконец, после долгих тщательных размышлений, взвесив все за и против, полководец, несмотря на возражения большинства соратников, отдает приказ – продолжать наступление.

Армия Ганнибала подходит к стенам Рима, и берет его в кольцо. Панический клич первых месяцев войны – «Ганнибал у ворот!» превращается в констатацию факта.

Многие союзники Рима, и без того колеблющиеся, поспешили перейти на сторону пунийцев, окончательно уверовав в непобедимость Ганнибала.(30, 188) Присылают воинов даже прежде покорные потомкам Ромула этруски. Со стороны Адриатического моря подходят высадившиеся на побережье македонские войска, поддерживаемые иллирийскими отрядами. Ганнибал освобождает и вооружает италийских рабов – подобным образом поступал его отец во время войны с наемниками. Солдат его воодушевляет надежда на богатую добычу. Наконец, и сенат Карт – Хадашта, видя реальную возможность раздавить врага навсегда, несмотря на заседающих в нем многочисленных противников рода Баркидов, откликается на настойчивые просьбы суффета и выделяет золото и продовольствие, необходимые для армии.

Одновременно пресекаются попытки римских военачальников собрать войска с тем, чтобы деблокировать Рим. Бывшие римские союзники опустошают вражеские колонии, созданные на отобранных у них землях, таким образом лишая еще сражающиеся легионы материальных, а главное – людских ресурсов.

Армия Сципиона в Иберии скована действиями Газдрубала и не в состоянии прислать даже небольшого подкрепления.

Рим обречен – как уже было сказано, после Канн в Италии не осталось боеспособных войск. Спасения ждать неоткуда. [16] Тщетно квириты молят Юпитера о заступничестве, тщетно вопрошают авгуров и приносят многочисленные жертвы.