– Прощайте, граф, – чуть слышно ответила я и, повернувшись, убежала в дом, чувствуя, как слезы катятся по моим щекам, торопливо смахивая их и радуясь, что этого не видят ни Алексей, ни его равнодушный ко всему черный слуга, ни Лукич, тяжелые шаги которого уже слышны были за дверью.

Дома я объявила папеньке, что не выйду замуж за князя.

22 декабря 1899 г.

* * *

– Бабушка все время жила с нами, – сказала Зоя, торопливо глотая сваренный Ириной Львовной кофе, – дядю Льва, папашу твоего, она любила, а вот мать твою терпеть не могла…

Ирина Львовна кивнула – это она прекрасно знала и без Зои. Как и то, что никаких бабушкиных или тем более прабабушкиных бумаг в их доме не было.

– Еще сливок, пожалуйста. И круассан.

Ирина Львовна подала требуемое. За любимыми Зоиными круассанами с вишневым джемом она специально рано утром сбегала за два квартала в булочную, располагающую собственной хлебопекарней.

– Ну, мне пора. На дежурство опоздаю. После поговорим.

Ирина Львовна пошла следом за Зоей в прихожую. Там на полу в беспорядке была свалена мужская и женская летняя обувь. Зоя, чертыхаясь, принялась искать в этой куче свои голубые босоножки.

– Зоенька, – искательно предложила Ирина Львовна, – давай я тебе полку для обуви куплю!

Зоя недоверчиво покосилась на нее. Потом вздохнула и вытащила из-за деревянной вешалки зонт с двумя оголенными спицами.

– И зонтик зашью…

– Ладно уж, – усмехнулась Зоя, складывая зонтик и запихивая его в свою большую клеенчатую сумку, – я ведь знаю, что от тебя просто так не отделаешься. У прабабушки Юлии были, кроме нашей бабушки, еще две дочери. В гостиной, в тумбочке под телевизором, под газетами, – черная папка. Там найдешь имена, явки и адреса. Ну, все, я погнала. Но полку для обуви все равно можешь купить!

Ирина Львовна закрыла за Зоей дверь и на цыпочках, прислушиваясь к раздающемуся из спальни могучему храпу Виталия, вернувшегося, как и предсказывала Зоя, только под утро, прошла в гостиную.

Она чувствовала такое нетерпение и такой охотничий азарт, что у нее тряслись руки.

* * *

В черной папке из искусственной кожи, потускневшей от времени, покрытой мелкими пыльными трещинками, Ирина Львовна нашла такую же старую, всю исписанную старательным детским почерком записную книжку. Несмотря на то что Зоя вот уже двадцать лет была важным и ответственным медицинским работником, почерк ее не приобрел профессиональной неразборчивости и был легко читаем.

Несколько раз перелистав книжку, Ирина Львовна нашла наконец нужные имена – «баба Таня» и «баба Настя». Оба имени были записаны на букву «б».

У бабы Тани значился московский телефонный номер, и никаких больше пометок; у бабы Насти только адрес: Ярославль, Сиреневый переулок, д. 6, и тонкий черный крестик, поставленный явно позднее.

Ирина Львовна немедленно набрала московский номер. «Набранный вами номер не существует», – откликнулся металлический голос автомата.

Ну вот и все, подумала Ирина Львовна. Приехали.

Чтобы продолжать поиски, надо располагать временем, деньгами, возможно, связями в музейно-архивных кругах. А самое главное, надо знать, как это делается. Как искать нужную информацию.

Ну, время-то у нее есть.

Двухмесячный законный учительский отпуск отгулян меньше чем наполовину. С деньгами несколько хуже; если, например, съездить в Ярославль и остановиться там на денек-другой, от денег почти ничего не останется. Со связями в архивных кругах и умением добывать информацию дело обстоит и вовсе плохо – нету их, этих связей и этих умений.

И она совершенно не представляет себе, где и как искать следы, скорее всего, давно умерших бабушек и их родственников.

Стало быть, в одиночку она не сможет сделать ничего.

И, значит, уже не просто очень хочется, а прямо-таки необходимо, чтобы Карл приехал в Москву!

Во-первых, эта история непосредственно касается его предков и не может его не заинтересовать.

Во-вторых, мысленно загнула палец Ирина Львовна, у него сейчас тоже законный учительский отпуск, который он, как директор лицея, может продлить себе настолько, насколько сочтет нужным.

В-третьих, он человек достаточно обеспеченный, чтобы без напряга потратиться на небольшое расследование и необходимые разъезды в чужой стране.

В-четвертых, кому, как не ему, профессору истории и археологии, знать, как добывается нужная информация и как отыскиваются столетней давности документы.

И наконец, в-пятых, в пестрой трудовой биографии нынешнего профессора истории и археологии имеются пятнадцать лет работы в полиции. Она, Ирина Львовна, ни за что не поверит, что он подзабыл кое-какие полезные навыки и растерял международные полицейские связи. Был уже прецедент, свидетельствующий о том, что ничего он не забыл и не растерял.

У нас, в России, три года назад.

Ирина Львовна, поздравив себя с безупречно выстроенной цепочкой аргументов, взяла свой мобильный телефон и набрала номер Карла.

* * *

Карл, чуткий и внимательный, как всегда, сразу же предложил перезвонить, чтобы она не тратилась на дорогой международный разговор. Ирина Львовна сообщила ему Зоин домашний номер, перенесла телефонный аппарат из прихожей в гостиную и достала из сумочки ручку и блокнот.

Как и всегда, услышав его голос, Ирина Львовна почувствовала приятное волнение и легкое покалывание в кончиках нервов, словно после бокала хорошего шампанского. Довольно низкий, негромкий, но звучный, с чистыми и выразительными интонациями, «голос, который вполне мог бы принадлежать какому-нибудь оперному певцу», вспомнила Ирина Львовна. Аннет совершенно права, так оно и есть.

Вообще, если верить ее описаниям, граф Алексей Безухов поразительно похож на Карла Роджерса. Прадед на правнука. Хотя правильнее было бы сказать – правнук на прадеда. Вот если бы еще удалось убедить в этом Карла…

Как и всегда, Карл не заставил себя ждать. Судя по звукам, доносившимся из трубки, он звонил откуда-то с улицы. «Похоже, жены рядом с ним нет», – обрадовалась Ирина Львовна и сразу же заговорила о деле.

– Подожди, – извинившись, перебил ее Карл, – уйду подальше от шума… Да, теперь хорошо. Значит, ты сейчас в Москве, у своих родственников… и ты обнаружила… что именно ты обнаружила?

Ирина Львовна терпеливо вздохнула. Ничего удивительного, ведь русский язык ему не родной, и к тому же он предпочитает неторопливое и последовательное изложение фактов. Что ж, изложим неторопливо и последовательно. Если он никуда не спешит, то уж она-то – тем более!

При последовательном изложении факты кончились как-то удивительно быстро. Пришлось перейти к домыслам и предположениям.

– Интересно, – сдержанно отозвался Карл, когда она остановилась, чтобы перевести дух и вспомнить, не было ли в письмах еще чего-нибудь существенного.