— Черный человек, — сказал Брад и посмотрел на свое отражение в зеркале лифта. Там и Джим тоже отражался.

— Правильно, — ответил Джим.

Он смотрел наверх, туда, где появлялись кружочки с номерами, наконец зажегся последний номер и тренькнул звоночек.

— Твой отец сам выбрал для тебя это место. — Джим вытащил из внутреннего кармана пиджака конвертик и разорвал его, потом перевернул и вытряс на ладонь ключ. — Тебе понравится. — Он подошел к двери и осторожно вставил ключ в замок — Конечно, я тоже помогал ему выбирать. — Лицо Джима сияло гордой улыбкой.

Дверь открылась, и Брад погрузился в тишину и спокойствие. Комната была какая-то странная, со множеством вещей. Адвокат посторонился.

— Заходи, это все твое.

Брад улыбнулся Джиму, потом посмотрел на свои ковбойские сапоги и тщательно, не ленясь, вытер их о коврик.

— Проходи-проходи. Ничего страшного.

— Ладно.

Брад послушно вошел, а следом за ним и Джим.

Просторная квартира была обставлена самой современной мебелью. В гостиную спускались три ступеньки. Поверх ступенек лежал ковер, прижатый медными прутьями. Откуда-то слева вышла женщина. Она вытирала руки о полотенце. Позади нее моталась из стороны в сторону дверь — все медленнее и медленнее. Женщина широко улыбнулась. Она оказалась совсем крошечной, на маленьком личике выделялись красивые миндалевидные глаза.

— Это Милдред.

Милдред подошла поближе, снова вытерла правую руку и протянула ее Браду.

— Очень приятно с тобой познакомиться, Брад.

Говорила она быстро и весело.

Пораженный Брад молчал. Эта женщина была совсем не похожа на его мать, но все-таки одевалась в такой же передник, такую же блузку и простую длинную юбку. А еще Милдред была моложе: кожа совсем гладкая, волосы золотистые, прямые и длинные.

Джим шагнул вперед.

— Рад снова видеть вас, Милдред, — громко сказал он и добавил для Брада. — Видишь, чтобы поздороваться, надо пожать руку.

Брад медленно кивнул, ему понравились глаза Милдред. Он знал, что надо пожимать руки. Прекрасно знал. Это ведь просто. Но Брад слишком разволновался и словно прирос к месту.

Джим отступил в сторону, а Милдред все еще протягивала. Браду руку, стараясь подбодрить его кивком и улыбкой.

Брад смотрел на ее волосы и видел жаркий летний день и теплый ветерок, гуляющий по тихим полям. Он почти чувствовал запах фермы, почти слышал, как каркают вороны на деревьях, почти видел серебристую луну и ее отражение в озере, хотя все это время не отводил от Милдред глаз. У нее было такое доброе лицо.

Брад двинул вперед одну ногу, потом другую. Потрогал Милдред за руку и погладил волосы новой знакомой мясистыми пальцами.

— Прямо как в поле, — удовлетворенно сказал он. — Милд… Мидл… — Брад старался выговорить имя. Ничего не получалось, и тогда он произнес: — Милая.

— Спасибо, — ответила Милдред. — Наверное, ты прав.

Она смущенно рассмеялась и посмотрела на Джима, в уголках глаз появились веселые лучики.

Брад увидел ее зубы и выдавил: «О-о-ой». Они были восхитительно белыми.

— Полагаю, это комплимент. — Адвокат обратил внимание на то, что дверь в квартиру осталась открытой, и захлопнул ее.

— Я тоже уверена, что это комплимент, — ответила Милдред. Она снова взглянула на слегка огорошенного Брада.

— Хочешь чего-нибудь? — спросила его Милдред и улыбнулась.

— Есть будешь, Брад? — переспросил Джим.

Ему нравилось в этой квартире все. Каждая блестящая безделушка, маленькие фигурки на каминной полке и картины пастельных тонов. Мягкий зеленый диван-уголок и такое же кресло. Резной журнальный столик.

Брад погладил волосы Милдред. Его очаровал их блеск.

Адвокат снова повернулся к клиенту:

— Брад!

— А? — Брад вздрогнул от звука голоса, но руки от волос Милдред не отнял.

— Ну же! — Джим снял его пальцы с головы Милдред. — Так делать нельзя. Это же ее волосы, а не твои.

— А я не возражаю.

— Да? — Брад поглядел на Милдред, потом, уже раздраженно, на Джима и снова на Милдред.

— Вы только полюбуйтесь, что за вид! — воскликнул Джим, решив, что пора обратить внимание на что-нибудь другое. Он спустился вниз по ступеням в гостиную и подошел к огромному окну. — Отсюда весь город видно.

— Да, вид потрясающий, — согласилась Милдред.

Брад повернулся, чтобы узнать, о чем они говорят, и увидел, как Джим все ближе подходит к огромной дыре в квартире. Город был далеко внизу, и друг двигался прямиком навстречу опасности.

Джим потрогал стекло.

— НЕТ! — закричал Брад и, спотыкаясь, бросился вперед. Он скатился по ступеням, покачнулся, восстановил равновесие, подбежал к Джиму и стиснул его медвежьей хваткой. Поднял друга в воздух, неуклюже отступил назад. Ноги Джима беспомощно болтались, лицо горело от смущения.

— Ты что делаешь?! — прорычал он.

Милдред не смогла сдержать смеха. Она откинула волосы с плеч и спустилась в гостиную.

— Он вас спасает, — объяснила Милдред и показала на окно. — Думает, что это дыра. Стекло слишком прозрачное.

— Пусти, Брад! Поставь меня. — Джим не сопротивлялся. Он знал, что это бесполезно. — Не надо меня спасать. Все хорошо, понимаешь?

Брад отнес друга к дивану и только там отпустил.

— Вот, — гордо сказал он, глядя, как Джим расправляет и одергивает брюки.

— Это ж просто окно, — рявкнул адвокат. — Ты невыносим.

Он с трудом сдержался, чтобы не ляпнуть чего-нибудь еще и не обидеть дурака.

Гордая улыбка сползла с лица Брада. Он сунул четырехпалые ладони в карманы джинсов и посмотрел на Милдред в надежде, что она его не накажет.

— Все хорошо, Брад, — сказала она и кивнула, уголки ее глаз весело приподнялись. — Ты и в самом деле спас его. Ты молодец.

Прохожие с интересом поглядывали на полицейскую машину. Они понимали, что этот автомобиль тесно связан с будоражащими кровь событиями, с жестокостью и насилием. Но поблизости ничего интересного не происходило, поэтому они спокойно шли своей дорогой.

Одинокая патрульная машина, одинокий полицейский за рулем. На город спускались сумерки. Брат Джима, сержант Стивен Келли, смотрел на окна, в которых зажегся мягкий свет.

Время от времени в подъезд заходил кто-нибудь из жильцов со свертками в руках. Тогда швейцар, облаченный в бордовую форму с золотой тесьмой на эполетах и золотым же витым шнуром, не задумываясь, бросался к дверям, распахивал их, придерживал, кивал, потом отпускал створки и снова застывал на своем посту.