тихо говорит Виктор. — Я хочу, чтобы они всегда любили меня. Я изо всех сил старался быть хорошим отцом. И если бы был потенциал для того, чтобы наш брак стал чем-то большим, Катерина, я бы тоже этого хотел. Но Кэт…

— Не называй меня так, — мягко говорю я. — Не сейчас, когда все так обстоит.

Он прочищает горло.

— Катерина. Это все, что я умею. Это бизнес, который мои дед и отец построили с нуля. Вот как мы пришли к власти, которая у нас есть, и так я стал тем мужчиной, который я есть, и это все, что я могу дать своим дочерям и тебе. И ты хочешь, чтобы я повернулась к этому спиной, и что? Начал с нуля? Положился на других мужчин, на Луку и, возможно, Лиама, чтобы гарантировать свой успех в будущем? Ты хочешь, чтобы я стал таким человеком?

— Я хочу, чтобы ты был таким, каким я тебя знаю, — мягко говорю я. — Я знаю, что в глубине души в тебе есть доброта, Виктор. Я знаю, что ты в конфликте. И я… — я тяжело сглатываю, чувствуя, как мое сердце сжимается от слов, которые я собираюсь сказать. — Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь родить тебе ребенка сейчас, после того, что сказал доктор. Возможно, я никогда не смогу этого сделать. Но если бы я это сделала… и если бы у нас был сын… я думаю, ты бы испытывал противоречия по поводу передачи ему такого наследия. Но ты не обязан…

Раздается стук в дверь спальни, прерывающий меня, и я вижу вспышку облегчения на лице Виктора, что разговор был прекращен. Он поворачивается, выходя из ванной, и оставляет меня там, смотрящей ему вслед. Я знаю, был момент, когда он хотел, чтобы все было по-другому. Но также я действительно не думаю, что он когда-нибудь изменятся. И от этого на моем сердце становится еще тяжелее, чем раньше.

5

ВИКТОР

Мало что в моей жизни заставляло меня чувствовать себя таким уязвленным, как моя жена, стоящая передо мной и говорящая, что однажды мои дочери могут вырасти и возненавидеть меня, что она в некотором смысле ненавидит своего собственного отца из-за правды, которую она узнала о нем со временем, и не помогает то, что она не говорит ничего из того, чего я еще не сказал бы сам себе.

Я спускаюсь по лестнице, не утруждая себя ее ожиданием. Мне нужно увидеть свою дочь, и я не доверяю тому, что я мог бы сказать рядом с Катериной. Я хочу, чтобы наш брак удался, но она хочет изменить меня, изменить всю мою жизнь. Всю нашу жизнь, потому что, нравится ей это или нет, она тоже часть этой жизни. Она тоже извлекает из этого выгоду или откуда, по ее мнению, берутся деньги, ее одежда, эта конспиративная квартира, наш дом и все остальное, что у нас есть? Я мрачно думаю, и в моих мыслях появляется нотка горечи. Все, что я вижу, это повторение первого брака, то же самое растущее негодование между нами. Это не то, чего я хочу для нас с Катериной, но, возможно, единственный способ для такого мужчины, как Пахан, жениться и соблюдать дистанцию между собой и своей женой. Я думал, что Катерина могла бы понять, но, очевидно, я ошибался.

Я толкаю дверь в комнату Аники, чтобы увидеть доктора, проверяющего ее жизненные показатели, Макс сидит в углу комнаты. Он немедленно встает, и я натянуто улыбаюсь ему.

— Спасибо, что заглянул к ней, — говорю я ему, и он кивает, его молодое лицо спокойнее, чем я видел за долгое время.

— Я подумал, что молитва могла бы помочь, — говорит он, и я заставляю себя не закатывать глаза.

— Ты знаешь, я не придаю этому большого значения, сынок, — говорю я ему, направляясь к кровати Аники. — Но это не повредит. И то, что ты сделал для этой семьи, я не скоро забуду.

Макс нервно облизывает губы, колеблясь.

— Так ты… разберешься в том, о чем я просил?

Я колеблюсь.

— Я не знаю, смогу ли я помочь тебе в этом. У меня нет большого влияния…

— Но ты сказал, что Лука Романо мог бы.

— Он мог бы. Я не решаюсь быть у него в долгу. Но в сложившихся обстоятельствах… — Я делаю паузу, глядя на выражение лица Макса, на котором одновременно и слабая надежда, и боязнь надеяться. — Когда все уладится с моей дочерью и с Алексеем, я посмотрю, что смогу сделать.

— Спасибо, сэр. — Выражение лица Макса сменяется облегчением. — Даже если это не тот результат, на который я надеюсь, если есть возможность…

Я киваю, переключая свое внимание на Анику. Я слышу, как он отступает к двери, но я не утруждаю себя тем, чтобы смотреть ему вслед. Все мое внимание приковано к моей дочери, у меня перехватило дыхание, когда я жду, что скажет доктор.

— Хорошие новости, — наконец говорит он, поднимая глаза. — Она еще не выбралась из беды, но все указывает на полное выздоровление. Ей понадобится время здесь, чтобы отдохнуть и подлечиться, но, судя по тому, что вы сказали, это самое безопасное место для нее прямо сейчас. Пройдет некоторое время, прежде чем она сможет вернуться в Нью-Йорк…

— Все в порядке, — коротко говорю я. — Чего бы это ни стоило, чтобы она выздоровела, это то, что мы сделаем.

Я смотрю на свою дочь и уже вижу, что к ней немного возвращается румянец, ее сон выглядит мирным, а не почти мертвым. Меня ужасает, что она до сих пор не проснулась и вообще не пошевелилась, но я знаю из того, что мне сказали, что это нормально, даже желательно. Она погружена в исцеляющий сон, и если она проснется от него здоровой, это все, что имеет значение для меня.

Позади меня раздаются шаги, легкие и нежные, и я знаю, что это Катерина. Я чувствую запах ее духов, и что-то в моей груди успокаивается, зная, что она здесь вопреки моему желанию. Я знаю, что я не должен успокаиваться в ее присутствии, что ничто не может сделать наш брак таким, каким я хочу его видеть. Но я не могу избавиться от чувства легкости, которое охватывает меня, зная, что она здесь, что она тоже любит мою дочь, что бы ни случилось дальше, мне не придется переносить это в одиночку.

— Как она себя чувствует? — Тихо спрашивает Катерина.

— Поправляется, — говорю я ей, не отрывая глаз от Аники. — Доктор надеется, что она полностью выздоровеет.

— Я позволю вам двоим немного побыть с ней, прежде чем я пришлю медсестру, — говорит он, поднимая глаза. — В том, что я вижу прямо сейчас, нет ничего особенно волнующего. Пока нет уверенности, но все указывает на положительный результат. —