Гранадский эмират, последний уцелевший политический осколок ислама на полуострове, казался неопасным противником со своей территорией примерно в 30 тысяч кв. км (то есть современные провинции Гранада, Альмерия и Малага) и населением по меньшей мере три сотни тысяч человек. Вдобавок эмират платил дань Кастилии и являлся её своеобразным протекторатом. Тем не менее война, которая вспыхнула в начале 1482 года из-за локального инцидента, затянулась на десять лет и потребовала от христиан значительных усилий как в финансовом, так и в военном отношении. Последним эмирам Гранады, столкнувшимся с решимостью католических государей, явно недоставало силы воли. С начала столетия Гранаду раздирали клановые междоусобицы (наиболее известной из них, по крайней мере в литературе, является распря Сегри и Абенсерахов) и соперничество на самой вершине власти. Боабдиль оспаривал власть над эмиратом у своего дяди Загаля. Католические государи смогли воспользовался этими сварами. Дважды Боабдиль попадал в плен к войскам Изабеллы и Фердинанда, и оба раза его опускали на свободу в обмен на обещание помогать христианам. Второй раз его пленили в 1487 году. Тогда Боабдиль обещал сдать Гранаду после того, как Загаль выйдет из игры, что произошло в 1489 году. Но власть того, кого прозвали «Младшим королем», не была так велика, как думали. В город Гранаду, окруженный со всех сторон, стекались тысячи беженцев, побежденных в предыдущих кампаниях (и среди них было много христиан-вероотступников), часто настроенных непримиримо: им нечего было терять и они были полны решимости сражаться до конца. Этими обстоятельствами можно объяснить кажущееся нежелание Боабдиля выполнять свои обязательства: на самом деле он просто не мог делать все, что ему хочется, в Гранаде.

Весной 1491 года Фердинанд и Изабелла приказали построить у ворот Гранады новый город, Санта-Фе, где обосновались двор и военное командование. Шло ли дело к последнему штурму? Нет; вверх над последним бастионом сопротивления было суждено взять дипломатии.

Гонсало Фернандес де Кордоба — крупный военачальник и будущий герой Итальянских войн — и Эрнандо де Сафра заключили соглашение 25 ноября 1491 года. Боабдиль согласился сдать Гранаду, но выдвинул требования, на первый взгляд показавшиеся неприемлемыми: неприкосновенность людей и имущества, свобода вероисповедания для мусульман, которые сохранят в своем распоряжении мечети и культурное достояние, будут судиться по законам Корана, гарантии, что вероотступники не подвергнутся преследованиям... Торопясь покончить с войной, католические государи приняли все условия.

Договор предусматривал, что Боабдиль сдаст Гранаду через шестьдесят дней, то есть 25 января 1492 года, но умонастроения в городе ускорили развитие событий. Напряжение жителей возрастало. Боабдиля обвинили в измене: повсюду искали способ сорвать передачу города. В итоге взволнованный эмир сам вечером 1 января

1492 года стал торопить католических государей вступить во владение Альгамброй, чтобы поставить всех перед свершившимся фактом и не допустить нарушений общественного порядка.

2 января Боабдиль прибыл в массив Альпухаррас, который отдали ему в качестве феода. Впрочем, он не остался там надолго. В обмен на крупное возмещение в октябре

1493 года он согласился окончательно покинуть Испанию и отправился в Фес, где скончался спустя сорок лет. Его бывшее королевство будет присоединено к землям кастильской короны. Исповеднику королевы, монаху иеронимиту Эрнандо де Талавере поручили возглавить новое Гранадское архиепископство. Деятельный и преданный сановник Эрнандо де Сафра получил распоряжение преобразить экономический и социальный пейзаж королевства: восстановить, заселить, вдохнуть новую жизнь сельское хозяйство, ремесло и торговлю. Его стараниями политическая и социальная реорганизация бывшего эмирата — перемещение населения, экспроприация и размещение кастильских поселенцев — была проведена в рекордно краткие сроки. Оставалось ассимилировать побежденных мусульман, не нарушая при этом ноябрьское соглашение 1491 года. С этой точки зрения успех будет гораздо менее очевидным.

Отвоевание Гранады возымело необычайный резонанс во всем христианском мире, где его восприняли как реванш за взятие Константинополя, произошедшее на сорок лет раньше, в 1453 году. Свидетели, присутствовавшие при событии, сообщили обо всем увиденном. Один итальянец, уверявший, что ему было поручено привести к Изабелле и Фердинанду пленных христиан из Альгамбры, сообщил об этом римскому кардиналу; один француз, который также уверял, что присутствовал при сдаче Гранады, составил детальное повествование о случившемся, напечатанный в Париже под заглавием «Знаменательнейшее, достопамятное и победоносное взятие города Гранады». В Париже и Лондоне пели «Тебя, Бога, хвалим» и прославляли случившееся. Но самыми пышными празднования были в Италии. В Неаполе, во дворце Кастель Капуано, Саннадзаро поставил две пьесы: «Взятие Гранады» и «Триумф славы». В Рим посланец принес известие 2 февраля. Тотчас во всех церквах зазвонили колокола, город осветился праздничными огнями; устроили благодарственные процессии к храму Св. Петра и Св. Иакова. Папа Иннокентий VIII отслужил торжественную мессу и благословил верующих. Празднования продолжались до конца апреля: турниры, поединки, публичные чтения, концерты, пиры и даровая еда и питье. На Навонской площади построили деревянную башню и изобразили сдачу Гранады; шествия представляли католических государей в экипаже с Боабдилем в ногах. Испанец Родриго Боржиа — через шесть месяцев он будет избран папой и возьмет себе имя Александра VI — устроил корриду. Очевидцы говорили, что в Риме было сложно пройти, не натолкнувшись на каждом углу на мимов, гладиаторов, бродячих музыкантов... Во дворце кардинала Риарио для элиты была сыграна латинская комедия «Изгнание из Гранадского королевства», посвященного последним дням мусульманской Гранады; текст комедии был издан в следующем году в Риме, затем в Базеле, в 1492 году; его переиздавали по крайней мере шесть раз до конца столетия[24].

Превосходство Кастилии в большей степени заметно в области культуры. То, что мы называем испанским языком, на деле является языком кастильским, на котором написано большинство произведений испанской литературы. С XIII века леонское наречие почти полностью исчезло, уступив место кастильскому языку. В арагонском королевстве изменения произошли гораздо позднее, однако процесс этот был необратимым[25]; бесспорно, тому способствовало восхождение в 1412 году на престол кастильской династии Трастамаров. Во всяком случае распространение кастильского языка было стремительным: на арагонском языке перестали говорить в начале XVI века. Сегодня его следы можно обнаружить лишь в диалектах, на которых говорят в деревнях в Южных Пиренеях. Еще одна сфера, сохранившая арагонский язык, — литература. В XIII веке португало-галисийский диалект, господствовавший на всем Иберийском полуострове, был языком лирики, независимо от национальности поэта, — именно на этом языке писал король Альфонс X Кастильский, слагавший любовные или благочестивые стихи. В XV веке положение в корне изменилось: отныне языком поэтов становится кастильский; на нем же начинают писать португальцы, в силу чего в образованной португальской среде получают распространение оба языка, португальский и кастильский. Ситуация двуязычия сохраняется вплоть до XVII века; то же самое происходит и в странах Арагонской короны.