– Модель пятьдесят три, одна из последних этой марки; пятизначный номер выпуска. Шикарный мотоцикл: двухцилиндровый двигатель тысяча триста кубических сантиметров, гидравлические вилки – ты можешь объехать весь мир, сынок. В обмен на автомобиль.

Вступать в дискуссию мне не хотелось. Я знаю, что бывает, если кто-то не оправдывает моих ожиданий. Преодолев критическую точку, гнев из меня выходит, поражая либо меня, либо другого человека. Чаще всего – меня, потом я восстанавливаюсь несколько дней. Я боялся испортить себе радостный момент. Оставив продавцу бо́льшую часть продуктов, закупленных дедушкой – мотоцикл не справился бы с таким грузом, – я оседлал коня. Продавец вытаращил глаза:

– Сколько ты весишь, парень?

– Около ста двадцати килограммов.

– Надо же, эта махина и не дрогнула, когда ты на нее взгромоздился! Будь осторожен на неосвоенных дорогах: там полно колдобин и рытвин.

Он проверил, хорошо ли смазан багажник из кожи с бахромой.

– Смазывать надо раз в неделю. И седло тоже. Особенно если эта крошка будет спать на улице.

Затем – с интонацией утвердительной, а не вопросительной, хотя мы уже всё друг другу сказали, – он добавил:

– А с продажей машины я пока повременю. Интуиция говорит мне, что так будет лучше.

И поскольку я не ответил, он продолжал:

– После убийства Кеннеди снова может случиться кризис, такой, как тот, что выкурил моих родителей из Арканзаса в тридцать первом. Когда дела плохи, первым почему-то страдает автомобильный бизнес. И будь внимателен: не спутай кнопку бензина с кнопкой масла. В худшем случае они могут перемешаться – и тогда… Ну, счастливого пути!

Он едва закончил фразу, развернулся и направился в гараж.

Я уже собирался уехать, как вдруг вспомнил, что забыл винтовку под задним сиденьем машины.

– Эй, я кое-что забыл!

Когда я вынул из машины оружие, продавец молча взглянул на меня, хитро улыбнулся и сказал:

– Во время войны у мотоциклов была кобура, туда клали ружья. У меня такой нет, а если ты поедешь с винтовкой, полицейские клюнут на тебя, как кобели на течную суку. Советую отпилить ствол. Если тебе и придется стрелять, то недалеко, это не охотничье ружье. Отпилим ствол – и винтовка поместится в багажник.

Он взял у меня из рук оружие и уверенно зашагал к верстаку. Зажал винтовку в тисках и аккуратно отпилил ствол.

Завершив операцию, протянул мне винчестер.

– Если копы это обнаружат, скажи, что играешь в Джоша Рэндалла из сериала «Разыскивается живым или мертвым»: у него такая же пушка.

Я смотрел этот сериал. Мне действительно не хватало только пушки, чтобы походить на Стива Маккуина. Может быть – еще и мотоцикла, но не уверен. Позже, случайно наткнувшись на мотофото, сделанное перед смертью Маккуина, я заметил, что байк у него – мой[25].

По пути в Орегон, где пумы убивают чаще, чем профессиональные киллеры, я думал о том, что с удовольствием служил бы в полиции, так как в глубине души ничего не имею против порядка. Впрочем, после того, что я совершил, вряд ли копы примут меня с распростертыми объятиями.

Навстречу пронеслись несколько полицейских на «Харли». Может, я ошибаюсь, но мне показалось, что они высматривают мою серую тачку-развалюху. Целый день я ехал по пустынным дорогам. Благодаря своему весу и чрезвычайно низкому центру тяжести я комфортно чувствовал себя, покинув прямую дорогу без конца и края, вдоль которой деревья словно расступались, пропуская огромные грузовики в облаках выхлопных газов; я с удовольствием мчался по серпантину прямо к Кратер-лейк[26]. Чем выше я поднимался, тем сильнее замерзал, несмотря на классную, только что приобретенную экипировку: перчатки с манжетами и шерстяной подкладкой, охотничьи сапоги и куртку из лошадиной кожи.

Двухцилиндровый V-образный двигатель успокаивающе мурлыкал, но мысли, не давая покоя, разбегались во все стороны. Мне хотелось позвонить матери и всё объяснить. Отец ей, наверное, уже рассказал. Думаю, она не так уж удивилась, даже если и не ждала от меня подобного: «Я тебе говорила: этот парень кончит серийным убийцей». В каком-то смысле она права: она трубила это со всех крыш – словно гадала, когда же сбудется пророчество. Я же, в свою очередь, гадал, что для матери окажется сильнее: радость осознания своей правоты или горечь осознания своей роли? В конце-то концов, убийцу у себя в животе выносила она, а не кто-то другой, и ничего тут не попишешь. Моя категоричная мать, которая всех вокруг учит жизни и презирает, вырастила убийцу. Думаю, для нее нет худшего оскорбления. Я превратил матку в оружие и почувствовал глубокое удовлетворение, хоть и ненадолго, учитывая все сложности моего безрадостного будущего.

Я остановился на вершине. Маленькая гостиница, словно дорожный знак, указывала на то, что выше некуда. Она была закрыта. Справа тропа вела прямо к озеру. Однако я пошел по главной дороге до развилки и, свернув налево, в сторону шоссе сто один[27]. Вдоль ручья выстроились прелестные шале. Я выбрал хижину на отшибе и решил устроиться там. Выбил дверь плечом, тут же испугавшись, как бы не рухнула вся конструкция. Внутри было чисто и прибрано. Я разжег в маленьком камине огонь, моля небеса о том, чтобы ночью не пошел снег. Вынул бутылку виски и кое-что из еды. Ощутил легкое опьянение и досаду, больше ничего.

Когда я закрыл глаза и свернулся калачиком на жесткой подстилке, поднялся ветер. На природе не бывает тихо или шумно. Это вам не город: любой шум, любой шорох всегда умиротворяет – стоит лишь довериться дикой природе. Я подумал о бабушке с дедушкой, о том, где они сейчас. Души их, должно быть, воспарили до того, как примчался отец и забрал тела. Впрочем, я надеялся, что в небесах ничего нет. Не для того я убивал дедушку, чтобы он всю оставшуюся жизнь терпел бабушку в аду. Или в раю.

Я подвел итоги своего путешествия. Я не знал, когда сдамся, но не хотел этого делать до похорон. В конце концов усталость и чистый воздух взяли верх, и я крепко уснул. Мне приснился кошмар, и, проснувшись, я услышал шум. Сперва я решил, что за мной явились копы, но потом понял: это медведи бродят вокруг багажника, в котором я оставил жратву. Я вышел на порог с винтовкой и увидел двух койотов: они улепетывали от меня на всех парах – хвосты болтались между ног.