С тех пор я начал толстеть. Разжирел, хотя в детстве не был склонен к полноте. Так мой организм отреагировал на несправедливое наказание, даже сейчас еще на левой щиколотке заметен шрам от цепи. В четырнадцать лет я ушел из дому. Но и после этого продолжал толстеть, а ненависть к Тупому Кабану становилась все сильнее. Говорят, он до сих пор не отказался от мечты стать членом муниципалитета. Но кому нужен дебошир, имеющий не то пять, не то даже семь судимостей, алкоголик, человек, распространяющий метров на десять вокруг себя нестерпимую вонь? Даже я, его родной сын, живя в том же городе, виделся с ним один раз за все эти годы.

— Очень прошу прекратить разговоры о свинье. От них я чувствую себя так, будто меня пропускают через мясорубку. Своих земляков, обращающихся со мной как со свиньей, я решительно вычеркнул из списка кандидатов в члены экипажа. Всех без исключения. Тех, кто называет меня Свиньей, я одного за другим превращаю в своем воображении в блох. И, превратив в блох, давлю ногтями.

— Не нужно так сердиться. Я не имел в виду ничего плохого. А собак я даже люблю, если только они не надоедают своим лаем. У меня и сейчас есть одна, дворняжка, честное слово.

— Я тоже держу собак.

— Шпицев, наверное?

— Черта с два.

— Если вам этот разговор неприятен, могу не продолжать. — Продавец насекомых передвинул незажженную сигарету из одного угла рта в другой и посмотрел на стену так, словно там было окно. Что, интересно, он там увидел? — Вообще-то, в это время дня медпункт всегда забит магазинными наркоманками. Знаете такую болезнь? Это хроническая болезнь женщин, которых дома никто не ждет.

— Так проводите меня до корабля?

— Не обещаю. У меня ведь есть билет на корабль, и будет еще случай попасть туда. Вечереет, нужно прежде всего пропустить стаканчик, ради этого я и веду изо дня в день такую жизнь. А юпкетчеров до машины я вам донесу.

— Видимо, вы не понимаете всю серьезность положения.

— А вы ее преувеличиваете. — Он театральным жестом хлопнул в ладоши — мясистые и пухлые, будто на них были надеты резиновые перчатки, — и энергично вскочил на ноги. — Я не такой человек, как вы, не люблю загадывать наперед.

— Не будем об этом говорить, лучше проводите меня. На корабле найдется что выпить. Если поедем напрямик, это не займет и часа. Я знаю кратчайшую дорогу, по которой можно проехать только на джипе.

— Не понимаю, почему вы так мне доверяете?

— Вы человек, познакомивший меня с юпкетчером.

— Для меня юпкетчер — просто торговая операция, к тому же закончившаяся крахом, доказательством чему может служить хотя бы то, что я продал всего одного. Плохо рассчитал. Согласно теории одного немецкого психолога, сейчас мы переживаем эпоху «игры в реальность». Вот почему и происходит смешение реального и символического. Возникает жажда замкнутого пространства, желание забаррикадироваться, и, если к этому добавляется агрессивность, человеком овладевает жажда засесть в танке. Непонятно? И не нужно понимать, я прочел об этом в одной газетной статье. Вот тут-то и появилась мода, если это можно так назвать, на электронные чудовища, игрушечное оружие, телевизионные игры.

— Зазывала говорил, что юпкетчер не имеет рожек, поэтому-то его никто и не хочет покупать.

— Ну и ну. Мне кажется, вам лучше объединиться с этими зазывалами, чем со мной.

— Мне наплевать, что у жучков нет рожек. Когда придет время поднять корабельный флаг, я хочу изобразить на нем юпкетчера, он станет нашим символом.

— А что вы собираетесь делать с кораблем — продавать его или сдавать в аренду?

— Ни то, ни другое — жизнь дороже любых денег.

Ступеньки кончились, мы оказались у двери в подземный этаж. Продавец насекомых взялся за ручку, но, не открывая двери, приложился к ней ухом.

— Там охранник, который следит, чтобы продавцы чего-нибудь не утащили. Нам опасаться нечего, противно только, что он станет нас обыскивать.

Он открыл дверь. Бесконечное множество звуков, под стать многообразию собранных на стеллажах продовольственных товаров, обрушилось на нас. Проход к стеллажам преграждал щит, но охранника не было.

— Пошли. — Продавец насекомых выставил перед собой чемодан, как форштевень корабля, и нырнул в лабиринт между стеллажами. — Пострадавший! Пропустите, пожалуйста! Пострадавший!..

Подлаживаясь к его выкрикам, я согнулся в три погибели и тяжело задышал.

На стоянке выстроились плотные ряды машин.

— У вас джип первой модели?

— Двигатель — две шестьсот, приемистый.

Однако у продавца насекомых, по-моему, не было желания садиться за руль. Он подошел к сиденью рядом с водительским, откинул его и вывалил содержимое чемодана прямо на пол.

— Коробочки отдаю бесплатно, в придачу.

Он даже не поинтересовался моим коленом. Мол, делай теперь что знаешь, а с меня довольно. Не хочет вести машину — не надо. Ему же будет хуже. Я дал человеку шанс, а остальное не мое дело. Если придется вступить в драку с зазывалой и его попутчицей, справлюсь и один. На крайний случай у меня все предусмотрено: в укромных местах, на пересечениях подземных ходов и на лестницах, устроены ловушки. Механические на пружинах, электрические, газовые — в общем, самых разных видов и систем. Это надежная защита от незваных гостей.

— Будьте здоровы. Если где-нибудь в Ливане сбросят атомную бомбу, я с удовольствием воспользуюсь вашим укрытием.

— Это не укрытие, а корабль. — Я повернул ключ зажигания и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — Укрытие — штука временная. Корабль — совсем другое дело, он предназначен для жизни. Для нормальной повседневной жизни.

— Но когда корабль прибывает в порт, с него сходят. Транспорт — это средство передвижения.

— А разве не живут люди на воде?

— Нет уж, от такого черепашьего существования увольте. Сидеть в норе и видеть только морды друг друга — невыносимо.

— В норе действительно невыносимо. Но ведь речь идет о заброшенной подземной каменоломне в горе. Если нет желания, то можно и три, и четыре дня не только морды, но даже тени друг друга не увидеть.

Продавец насекомых выплюнул на пол машины изжеванную сигарету.

— Для такой маленькой горки замыслы слишком грандиозные. Сколько, примерно, человек может там укрыться?

— Я изучил все существующие подземные привокзальные улицы — ни одна из них не может сравниться по размерам с моим кораблем. В нем вполне смогли бы разместиться жители небольшого городка.

— Как осуществляется управление? Объединены ли жители в какую-то организацию? Вы что, отвечаете за рекламу?

— Видите ли, в настоящее время жителей-то всего я один.

— Быть такого не может. Существуют, я думаю, и другие люди, которые обладают сертификатами, но живут пока в других местах.