– Ты «на дальняки» ездил когда-нибудь?

Я отрицательно помотал головой.

– Тады так! Шмоток много не бери, жратвы тоже – теперь на трассе это не проблема! Возьми шерстяные носки, две, а лучше – три пары. Штаны теплые под низ, свитер, одеяло. Что еще? О! Чашки-ложки, карты и гондоны! Теперь все!

– Санек, а зачем?

– Чего – зачем?

– Ну, гондоны зачем?

– Так ить разное в дороге бывает… – уклончиво усмехнулся водитель и повел меня показывать машину.

Я был уверен, что это окажется обычный, тысячу раз виденный мною грузовой «Камаз», но передо мною в полумраке гаража высился на рубчатых колесах чудо-агрегат, вездеходный вариант «Камаза» с кунгом вместо кузова, по армейской моде покрашенный в цвет хаки.

– Во! – радостно махнул рукой Санек: – Машина – зверь! Со спальником, заметь! Сами присобачили! Если в этом Куртамыше не застрянем (тьфу-тьфу-тьфу!), думаю, за пять суток обернемся!

– Вот тебе на! А у меня командировка на десять!

Пеклеванный снисходительно посмотрел на меня, как на неразумное дитя, и со вздохом ответил:

– Раньше приедем – лишние дни дома отдохнешь!

«Зима! Крестьянин, торжествуя,

Ведет коня за кончик… носа!»

Явно не Пушкин

Вечером я долго не мог уснуть. Валялся в кровати, смотрел на тени, скачущие по свежекупленным занавескам, прислушивался то к гомону соседей за бетонной стеной, то к далекому шуму машин, проезжавших по улице, то к самому себе, своим мыслям и мечтам, возникающим в голове вроде бы и ни откуда, однако в строгой закономерности и связи с последними событиями…

Сказать по правде, я мандражировал. Нет, конечно, за мою жизнь мне пришлось ни мало поездить по стране, повидать всякое, но было это раньше, до того… Последние пять-шесть лет я из Москвы толком никуда не выбирался, если не считать нескольких поездок домой, на малую родину, в комфортабельном купе скорого поезда, да еще и вдвоем с незабвенной моей супружницей Екатериной Васильевной.

Естественно, ехать через полстраны в кабине грузовика, переживать опасности и лишения, встречаться с рэкетом, бандитами, недобро настроенным местным населением – орден не орден, но медаль за подобный подвиг выдавать можно вполне! Я почему-то был убежден, что буквально сразу же за МКАДом начнутся такие невероятные приключения, перед которыми померкнут все американские боевики, и это распаляло мое воображение. А поскольку я с детства и до сих пор, до тридцати почти трех лет дожив, так и не утратил любви к мечтаниям, уснул я в ту ночь уже под утро – и если бы хотя бы одна из придуманных мною за ночь немыслимых историй на тему: «Моя послезавтрашняя командировка» была записана и издана, Тополь, Незнанский и Головачев в одном флаконе застрелились бы от бессилия составить мне конкуренцию! Кажется, это была последняя моя мысль перед тем, как меня все же сморило…

Всю первую половину следующего дня я метался по офису, злой и не выспавшийся, оформляя разные бумажки, получая деньги, инструкции и ценные указания… К трем часам я утомился и решил перекусить – оружие получать велено было прийти после четырех, а других дел на сегодня больше не осталось.

Я выскочил из офиса, перебежал улицу под носом у лавины рванувшихся с перекрестка машин, свернул в переулок, перешагивая лужи, прошел по нему до конца, вышел на Садовое и нырнул под низкую притолоку маленького уютного кафе, обнаруженного мною недавно. Здесь хорошо, вкусно и недорого кормили, и подавали великолепнозаваренный чай – кофе я и так не особо жаловал, а после известных событий («Я в душ, а ты свари кофе!») вообще перестал переносить.

Темная, мореного дуба, дверь захлопнулась за мной, и я оказался на ступеньках, ведущих вниз, в полуподвальное помещение, довольно большой зал со стойкой и десятком толстоногих, нарочито грубых дубовых столов и таких же стульев вокруг. Стены кафе, отделанные под дикий камень, были увешаны имитацией старинного оружия, доспехов и утвари. Называлось кафе как-то странно, каким-то совершенно не произносимым по-русски немецким словом типа «Гриммельсгаузенус», но в остальном меня вполне устраивало. Я сбежал по ступенькам вниз, и не обращая внимания на десяток сидевших за столиками посетителей устремился к стойке, уже приготовив в уме заказ: «Две баварские колбаски с горчицей, горшочек тушеных грибов с картофелем и чай!», как вдруг боковое зрение засекло что-то поразительно знакомое… Я обернулся.

Ба! Паганель! Вот уж кого не ожидал тут встретить! Археолог не видел меня, он, возвышаясь под самый потолок, провожал к дверям невысокого худощавого человека, что-то оживленно ему объяснявшего. Судя по оставшемуся у столика знакомому мне желтому саквояжу, Паганель собирался туда вернуться.

Я получил свой заказ и отправился к освободившемуся за Паганелевским столиком месту. Мой худощавый предшественник особо не намусорил, на темной поверхности стола сиротливо стоял пустой чайный стакан и валялась салфетка, изрисованная синим маркером – какие-то водоросли, пирамиды, птицы… А это что такое?! Я буквально похолодел, увидев изображенный в углу знакомый кружок. Сомнений быть не могло: тот же глаз в обрамлении бегущих человечков, подвешенный на вычурную, тонкую цепочку. Николенькин амулет! Рисунок сделал мастер, немного небрежно, второпях, но очень точно, с четкой прорисовкой мелких деталей, – несомненно, этот человек видел амулет, держал его в руках, и не один раз!

«Что же это получается?», – подумал я, автоматически разглядывая рисунок на салфетке: «Паганель встречается с неким человеком, и кто-то из них рисует на салфетке амулет, хотя кроме Профессора, нас с Борисом, покойного Николеньки и его убийцы Судакова ни кто амулет в глаза не видел! Это не Профессор, не Борис… Выходит, Паганель разговаривал с Судаковым?!».

Я обернулся к двери, но было поздно – археолог уже проводил своего товарища и возвращался к столику.

– Здравствуйте, Максим Кузьмич! – я решил действовать напрямик: – С кем это вы беседовали? Договаривались о цене?

Паганель с удивлением воззрился на меня:

– Э-э-э? Простите, молодой человек, не имею чести… Господи, Сергей! Вас с бородой и не узнать! Импозантно выглядите, голубчик! А что вы у меня спросили?…

Я несколько растерялся – непохоже было, что я поймал Паганеля с поличным. Я молча выложил на стол салфетку, ткнул в изображение амулета. Паганель сощурился и посмотрел на меня:

– И вы, Сережа, решили, что я вступил в сговор с Судаковым?!

Я молча кивнул, сжимая кулаки. Паганель на секунду нахмурился, потом неожиданно рассмеялся, похлопал меня по плечу, уселся напротив, крикнул куда-то в недра боковой двери: «Андрюша, нам два пива!», и обратился ко мне:

– Амулет действительно не давал мне покоя все это время. Я перелопатил гору литературы, проконсультировался с несколькими крупными специалистами, и в результате выяснилось, что наш амулет принадлежит к изделиям древнеарийской цивилизации, около пяти тысяч лет назад захватившей Индостан. Никто не знает толком, кто они и откуда пришли, есть только смутные предположения…