Мы вышли из дома и подошли к машине.

— Тачка, какая-то бабская… — хохотнул армянин, но тут же стих. Тонировка не скрывала лежащую девушку на заднем сидении.

— Вот поэтому я к тебе и приехал.

— Самка!!! Волчица! — старик от радости запрыгал, как молодой. Так, с виду, и не дашь 87 лет. — Мальчик мой, тебе удалось!!!

— Да погоди ты радоваться. — Баху пришлось разочаровать. — Это не ее запах. — пришлось открыть багажник и показать еще одного бессознательного пассажира этой машины. Старик втянул воздух и поджал губы. Я закрыл багажник, а вместе с ним и испарилось настроение старого Волка. — Вот, как-то так.

— Понятно… — выдохнув, он пошел обратно в дом. Больше его тут ничего не интересовало. Ну да, каждый день же ему баб на заднем сидении привозят и оборотней в багажнике. Какие могут быть вопросы и эмоции? Сарказм так и сквозил из меня, но я справился с накатившим раздражением. Вошел в дом, перехватив Милу на пути к столу и крепко обнял, нежно погладив спину.

— Как ты? Давно не виделись? Ты замечательно выглядишь. — я говорил искреннюю правду, а вот мои прикосновения уже были специальными, чтобы позлить старика.

— Отошел от моей женщины! — и его злость не заставила себя долго ждать.

— Твоей! Твоей! Не претендую! — довольный собой, я подмигнул раскрасневшейся девушке и, подхватив сползшие штаны, поковылял к столу. — А ты бы по нежнее с ней был. Хоть при посторонних. Уведут же….

— Кого? Мою женщину уведут? Ты думай, что говоришь щенок! — похоже я переборщил.

— Уймись уже! — осадил его я. — Думаешь, приятно смотреть, как ты на нее постоянно горланишь, когда пять Волчиц на четыре стаи осталось, включая мою мать! А в ее годы уже не помет, а утки больничные. Какова арифметика, а? А ты так с ней обращаешься! Надо будет — уведу! — самоуверенно заявил я. — А что? Популяцию налаживать надо? А сколько у вас Волчат? Напомни мне это число?! Ах, да! Это же цифра! Ноль! — высказался. Высказался и приготовился к худшему, но старик только рассмеялся. Я перестал понимать что-либо. Денёк у меня и до этого нервный выдался.

— Волчонок ты еще, Серый. Рано отец твой в болота ушел. — у глаз Бахи собрались слезинки от душевного хохота, и сам он излучал сейчас само радушие. — Кто же истинную у волка уведет? Только смерть. А то, что груб я… Ну такой я. Я же всегда каюсь и извиняюсь. Это моя женщина. Ее обида — моя обида. Сам порой больше нее терзаюсь за собственную грубость.

Я натурально сник, а он между тем продолжал:

— Волчат у нас не будет, стар я уже для этого. А предупреждая твою ересь, скажу, не подпустит она к себе никого, кроме меня. Это судьба так распорядилась.

Дальнейшее чаепитие и поглощение вкусных бутербродов со свиными отбивными проходили молча. Я сидел и смотрел на молодую Милу, на пожилого, но видного мужчину, и терял связь с реальностью. Почему судьба так жестока? Истинные… Почему не свела их раньше, не даровала им волчат?

На кой черт они вообще нужны…

Но глядя, как она выбирает ему кусочки пожирнее, получше, а он благодарно ей улыбается и в его глазах светится обожание, я для себя понял, что не все однозначно. Так и сидел, как дурак, наблюдая за ними пока блюдо с отбивными не опустело.

Оставив заварник на столе, Мила поцеловала Баху в щеку:

— Оставлю вас. Поболтайте наедине. Я пока посуду помою.

И ушла. И не выглядела она несчастной и обиженной.

— Какую посуду помою?! Я тебе зачем посудомоечную машинку купил, чтоб ты спину у раковины гнула?

Романтика… Если бы еще не таким криком… Я чуть не подавился чаем от его заботливого отношения к жене.

Долго молчать я не смог. Все таки слишком много в моей голове созрело вопросов:

— Баха, — осторожно начал я. — А сколько Миле лет? — нет, я, ни в коем случае, не решил увести у старого оборотня жену. Просто контрастная они пара… На вид лет 20–30 разницы, что ли… Я в этом совсем не разбираюсь.

— Ненамного младше меня. — уклончиво ответил он.

— Ненамного, это на сколько?

— Неймется?

— Неймется. — признался я.

— У нас долгая история, Серый. Очень долгая.

— Я никуда не спешу. — с сомнением ответил я. Подумаешь оборотень в багажнике и девушка без сознания в машине — это так, тьфу. А тут тайны, загадки, интриги.

— Давай вкратце. — согласился он, подливая нам черного чайку. — Мне лет двадцать было, когда я эту немощную увидел…

— Двадцать?! — воскликнул я. — Это же сколько Волчат можно было…

— Серый! — предупреждающе погрозили мне пальцем. — Не перебивай.

— Не буду. — легко согласился я.

— Так и вот, увидел, и все. Жалкая, маленькая Волчица, без как такового рода и племени. А я уже тогда с твоим папкой водился. В иерархии совсем рядышком стояли. Зачем мне она сдалась? На что? А вот Волк мой был со мной не согласен. Изводил он меня не один год, пока я присматривал себе Волчицу по уровню. Жизни не давал. Я только с одной сойдусь, а он к Милке бежит и спит у ее ног. Так извел меня своими выходками, что уже все Волчицы надо мной смеялись. Подавил его, кажется, со временем… Да вот обернуться уже не смог… Убежал. И шавкой был, и в другую стаю пробивался. А все в человеческий облик вернуться не мог. Так и истаскался. Состарился. Судьба нас потом свела случайно, я след твоей матери почуял, а она с ней. Молоденькая такая. Там я и стал человеком. Рыдал у нее в ногах голый и грязный, пока она меня не простила. А я не один с характером оказался. Милка же тоже бой-баба. Волчицы подразнили ее, перегнули, видимо. Вот она и пообещала, что ни с кем не будет. Следовательно, и не обращалась, чтоб никто не воспользовался эструсом. Течкой, то есть. Так и живем. Она сохранила молодость, а я все просрал. Лучшие годы своей жизни шавкам под хвост.

Помолчав немного он добавил:

— Папка твой меня тогда, ох, как отговаривал. Предупреждал, что с судьбой шутки плохи. Истинная ведь раз и навсегда дается. Да я, вот только, никак поверить не мог, что мне такая Волчица судьбой предначертана. Да, и мне, как человеку, она не совсем нравилась — никаких там бабочек, страсти, взглянуть особо было не на что. Твой отец пытался объяснить мне, что это нормально, что нужно время, что Волки нашли друг друга. И до человека это дойдет со временем. Куда там! Я гордец, каких свет не видывал.

— А сейчас? — заинтересованно подался вперед я. Не слишком заманчивая перспектива коротать свою жизнь с человеком, который тебе неприятен или несимпатичен.

— Сейчас, Серый, она — все, что у меня есть. Любовь? Нет. Это выше ее, гораздо глубже. Она часть меня, как рука или нога. И это навсегда. Только с ней я почувствовал себя полноценным. Это сложно объяснить молодняку. — Баха хохотнул.

— Да уж… А скажи… Теоретически, возможно ли найти истинную пару среди людей?

— Людей? — взглянул на меня так, словно я сумасшедший. — Ты, что, Серый. Истинные — это, как две части одного целого. Союз Истинных всегда выше других Волков в иерархии. Они дополняют друг друга, делают сильнее. И потомство у них тоже крепкое, не так, как у остальных, что Волчата в первый год жизни мрут, как мухи. А какая сила в человеческой самке? Да и потомство… Ты же видел десять лет назад, что рождается от таких союзов?